Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

Работы в ней было много. Мобилизация осуществлялась не механически — незаменимые специалисты производства и высококвалифицированные рабочие подлежали бронированию, иначе пришлось бы остановить заводы. Кроме того, комиссию захлестывал поток добровольцев — приходили и мужчины старших возрастов, и вчерашние безусые школьники.

По окончании рабочего дня в военкомате Золотухин шел к себе, на второй этаж здания райотдела НКВД, где располался и его кабинет, здесь часов до двух ночи занимался уже своими, контрразведывательными делами. Их тоже хватало.

Однажды в военкомат пришел рослый, красивый парень. Золотухин невольно обратил внимание на его ясные серые глаза под изогнутыми своеобразно, уголком, густыми бровями. На вид парню было лет восемнадцать (таких добровольцев в армию принимали), но, как выяснил военком майор Шустов из его новенького паспорта, ему только в марте исполнилось шестнадцать и он только что перешел в десятый класс…

Меж тем, воспользовавшись неподготовленностью Красной Армии к началу войны, германские войска, невзирая на упорное сопротивление, наступали по всему фронту, захватывая все новые и новые города и населенные пункты. И повсеместно буквально с первых дней оккупации на этой территории возникали партизанские отряды и группы подпольщиков.

29 июня 1941 года Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) направили директиву партийным и советским организациям прифронтовых областей. Директива, в частности, предписывала создавать в занятых врагом районах партизанские отряды и диверсионные группы, всюду и везде создавать для врага и его пособников невыносимые условия, срывать мероприятия противника.

18 июля ЦК ВКП(б) принял постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск». Постановление предписывало руководителям местных партийных и советских организаций всех уровней лично возглавить эту борьбу, чтобы придать ей самый широкий размах и боевую активность.

По тому, как тревожно развивались события на фронте, Золотухин, как человек здравомыслящий, понял, что постановление это вскоре распространится и на него, а потому надо действовать с опережением событий. Для него, кадрового сотрудника органов госбезопасности, это прежде всего означало подбор людей для ведения в Людинове разведывательной, подпольной работы в случае оккупации города и района немцами.

Военком Шустов парня, разумеется, завернул, буркнув в тысячный раз фразу, которую произносил уже не одному такому добровольцу:

— Подрастешь, сами призовем. Еще успеешь навоеваться.

Когда расстроенный парень вышел, Золотухин последовал за ним и нагнал в коридоре.

— Что, воевать хочешь?

— Хочу, — парень внимательно взглянул на Золотухина, — товарищ сержант государственной безопасности.

А парень разбирается в званиях, — уважительно подумал Золотухин, потому что обычно люди, видя «два кубаря» в петлицах, называли его на армейский лад «товарищ лейтенант».

— Как зовут?

— Алексей Шумавцов.

— Не сын ли Шумавцова Семена Федоровича?

— Сын…

Золотухин немного знал заместителя начальника железнодорожного цеха Локомобильного завода Шумавцова-старшего, знал с наилучшей стороны. Да и сын ему понравился.

— Что ж, если уж так хочешь воевать, то будешь воевать. Приходи ко мне сегодня вечером, часов в восемь.

— А куда? — У парня загорелись глаза.

— Знаешь, где райотдел НКВД? Это рядом с хлебозаводом.

— Знаю.

— Поднимешься на второй этаж, кабинет номер пять.

— Приду.

— Только вот что… Об этом никому ни слова. Если милиционер внизу не будет пускать, скажешь, что идешь к Золотухину Василию Ивановичу по вызову, но свою фамилий ему не называй. Все понял?

— Так точно, товарищ…

— Василий Иванович.

Вечером Золотухин откровенно поговорил с Шумавцовым, объяснил ему, в чем будут заключаться его обязанности в случае оккупации города, предупредил о риске, который неминуем в работе любого разведчика, тем более в военное время, когда, если провал, его ждет неминуемая смерть, и не быстрая, а мучительная, под пытками.

Шумавцов не колебался. У этого парня, который нравился Золотухину все больше, характер был твердый и решительный.

Потом начались занятия. Золотухин учил Шумавцова, как различать воинские звания германской армии и рода войск, как определять виды военной техники, типы танков и артиллерийских орудий, их калибр, учил основам топографии и азам специальных дисциплин — как незаметно для окружающих вести наблюдение и как самому от наблюдения уходить, как соблюдать необходимую конспирацию и тому подобному.

На одном из занятий командир сказал:

— Теперь вот что… Сам понимаешь, Алексей, один ты много не сделаешь. А нам нужны будут глаза и уши во всем городе. Начни подбирать себе боевых товарищей. Таких, на кого ты можешь положиться, как на самого себя. Есть у тебя такие?

— Есть, конечно, — с жаром ответил Алексей. — Шура Лясоцкий, Толя Апатьев… — Тут он запнулся и, почему-то покраснев, спросил: — А девушек можно?

— Можно, — тяжко вздохнув, с неохотой согласился Золотухин. Ох, как не хотелось ему вовлекать девушек в это совсем не девичье дело — подпольную работу в оккупированном гитлеровцами городе.