Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

По обеим ее сторонам стояли двухэтажные деревянные дома, построенные еще задолго до революции для заводского люда. Мальчик прошел уже больше половины улицы и остановился около дома, окрашенного охрой, на котором чуть выше первого этажа висел квадрат оцинкованного железа с большой черной цифрой 26.[45] Он стоял около сугроба, раздумывая, по какой же из трех тропинок, которые вели к дверям подъездов, ему идти. Петя выбрал центральную, где подъезд был очищен от снега, да и дорожка ему показалась более утрамбованной. «Значит, этой дверью пользуются чаще других», — подумал он, подходя к дому. Мальчик рванул на себя тяжелую коричневую дверь и оказался в полутемном коридоре. В нос ему ударил спертый, затхлый воздух, какой стоит обычно в редко проветриваемых помещениях. Когда глаза привыкли к темноте, Петя медленно стал подниматься по деревянной скрипучей лестнице. Лестничная клетка, освещаемая слабо двумя закопченными окнами, была заставлена старыми стульями, табуретками, ведрами и большими кастрюлями. На стенах висели железные, эмалированные и даже деревянные корыта. Мальчик улыбнулся, представив себе купающихся в этих корытах детишек. «Ух, и крик же здесь, наверное, стоял, если мамы выбирали для них один и то же банный день», — подумал он. Он удивленно покачал головой, разглядывая совсем маленькое, почти игрушечное корытце из дерева. «Ну, это только для младенца», — усмехнувшись, сказал тихо сам себе. Шесть дверей, располагавшихся одна против другой, насчитал мальчик на лестничной клетке. На их широких наличниках, окрашенных в бордовый цвет, располагались столбцами разные пластинки с указанием фамилий жильцов и количеством звонков к обитателям этих, по-видимому, густонаселенных коммунальных квартир. Он пробежал глазами по фамилиям первой двери, но нужной фамилии здесь не оказалось. Вторая — тоже безрезультатно. Петя подошел к третьей двери, и сердце его учащенно забилось. На потемневшей бронзовой пластинке вязью четко вырисовывалась фамилия «Петерсон», звонить которым полагалось один раз. Чуть ниже на такой же пластинке было выгравировано «Глазковы», а еще ниже — «Салазкины». Петя решительно потянулся к звонку, но тут же резко одернул руку, словно нечаянно чем-то обжегся. Только сейчас он начал сознавать, с какой страшной вестью прибыл в этот дом. Ведь он должен сообщить о смерти любимого… И кому? Невесте. «Как отнесется она к этому известию?» — думал мальчик. Он боялся слез и причитаний.

Сестричка Тамара

Время шло, а он никак не решался нажать черную кнопку звонка. Он ругал себя, обвинял в трусости, но какая-то неведомая ему сила сдерживала его руку и не пускала ее к звонку. Он понимал, что времени у него совсем в обрез, а он топчется тут у двери и боится встречи с любимой его командира. И вдруг он услышал шаги там, за дверью. Мальчик насторожился. Вот кто-то приблизился к двери, щелкнул ключ в замке, раздался скрип давно не смазывавшихся петель, и к Пете вышла красивая молодая стройная женщина в сером шерстяном берете, поношенном зимнем пальто и ярко начищенных хромовых сапожках. Ее светлые, почти белые волосы с маленькими завитушками спадали на широкий воротник из черно-бурой лисицы. На бледном, похудевшем лице Петя выделил ее больший умные глаза. Вот она захлопнула дверь, затем улыбнулась мальчику и нежным, приятным голосом спросила:

— Ты кого разыскиваешь?

Как только Петя увидел эту женщину, он понял, что интуиция разведчика не подвела его и на этот раз. Он правильно выбрал подъезд. Вот она — Тамара. Именно такой ему нарисовал ее Николай Кузьмин в бане-тюрьме. Он стоял перед ней, словно провинившийся школьник перед учительницей, моргал глазами и не мог найти нужных слов. Ему было очень жалко эту красивую девушку. Она улыбнулась:

— Мальчик, ты почему молчишь? Кто тебе нужен?

Переминаясь с ноги на ногу, Петя взглянул на девушку, затем опустил глаза и выдохнул только одно слово:

— Вас…

Она удивленно посмотрела на Петра, а он, пытаясь справиться с волнением, уточнил:

— Ведь вы Тамара?..

Девушка в знак согласия кивнула головой. На ее еще более побледневшем лице промелькнула какая-то тревожная гень. Петя как-то виновато взглянул на Тамару:

— Я принес вам страшную весть. Прошу вас, будьте мужественны.

Большие черные глаза испуганно уставились на Петю. И тут вдруг она вцепилась в плечи мальчика и, тряся его, закричала:

— Говори. Говори, что с Колей?

Тамара трясла мальчика, но он это не замечал. Он всецело был занят неожиданно пришедшей ему мыслью: «Я веду себя совсем неправильно. Его командир и боевой друг Николай Кузьмин погиб геройской смертью. Он погиб за Родину и дорогого Сталина. Не просил пощады у фашистов и не выдал ничего врагу. Такой смертью надо гордиться».

Тамара стояла с каким-то отрешенным, почти безумным видом. А Петя, приняв решение, что этой мыслью он поделится с девушкой, твердым голосом ей сказал:

— Николай Кузьмин сегодня утром расстрелян немцами. Мы с ним были схвачены фашистами, и нас держали в бане…

Тут Тамара, чуть шевеля бледными губами, удивленно спросила:

— Почему в бане?..