Не такой как все. Ведьмы

После смерти своего отца в 1922 году от тифа, состоятельного землевладельца, ведущему свой род из мелкой казацкой старшины, отец, вынужденный был много лет скитаться, обычным, беспризорником. Сначала, со старшим братом, они укатили на Северный Кавказ, спасаясь от голода (специально пускали слухи, что там много лучше живется). Там старшего брата убили бандиты. Отец еле ноги унес оттуда. "Драв, дорогою, — рассказывал он сыну о своих мытарствах, — воронячi гнiзда, шоб хоть якось вижить". — Это значит: доставали яйца из вороньих гнезд. Скитался по коммунах — пока не ушел в Красную Армию. И до самого пленения, честно воевал за новых хозяев жизни. Никакой своей вины он не чувствовал за то, что не захотел идти в концлагерь, нарядившись в полицейскую форму, так ненавидимую в советской Украине. Людей не трогал, спасал их по мере своих скромных возможностей, от отправлений в Германию. Да и прослужил он в этой форме, всего-то несколько месяцев, как вернулись Советы. Снова, Красная армия: судьба "черносвитника на минном поле". Он поведал Шроо: как молодими украинцами разминировали минные поля на подступах к Днепру. А, потом, пошло и поехало: восстановление шахт Донбасса, побег и ГУЛАГ, со всей гулаговской, таёжной эпопеей. Строительство БАМа, в районе Тайшета. Шроо он прищепил, надо отдать ему должное, не стеснятся его прошлого. Он научил его стойкости; это многого стоит. Мать дала жизнь и кормила его; отец дал характер и способности. Со сверстниками у него сложились ровные отношения. А поскольку отец не научился ладить с колхозными сексотами, то и сын не стремился к этому.

Сейм — тихая и спокойная река. Течет вода меж глеистых круч и покрытых изумрудной травкой берегов; все больше обросших густыми лозами.

Чего только не пряталось под водой в этой речке. И поднимающиеся над водою кашки рдеста и плавающие листочки водяной гречихи и много красноперок между ними — как и среди кувшинок, — и водяных лилий, что на тонких темно-зеленых розоватых стеблях опускаются в темную речную глубину на подводных ямах, словно притрушенными по всей длине серой бахромой из ила, с плавающими, словно подкрашенными снизу, круглыми листьями, на поверхности воды, из приятными для взора белоснежными цветками, которые закрывают на ночь свои плотные чашечки, чтоб утром раскрыть их снова, чтоб все увидели эту утонченную красоту, которая так легко ассоциируется с нежностью и свежестью точеного, девичьего, личика.

Шроо, выступал эмпириком, имея тяготение к развитию собственного ума и добродетели, проживая в наблюдениях за окружающей действительностью; колхозники же, искали постоянного спасения в низменных инстинктах, в благополучии своей социальной группы, в теплоте древнего племенного сообщества. Два миры постоянно соприкасались между собой, входя во всевозможные конфликты интересов, они в чем-то, даже, способствовали развитию друг друга. "Хитрожопые" колхозники стучали на него альфа-сексоту, чем поднимали себя в его глазах, Бардак концентрировал на нем острие агентурной работы; Щроо оттачивал литературной мастерство, приобретал опыт борьбы в условиях приближенных к военным. Шроо постоянно ругал бывших колхозников за "дебилизм", присущий примитивным формам жизни; колхозные трутни, вымуштрованные вековым рабством, огульно и хором, напирали на то, что "он не такой как все" (огульно записывали его в гомосексуалисты (с подачи тетушки-ведьмы, которая придумала эту фишку, чтоб сподручней было его травить)).

Шроо отказывался сражаться с "мельницами" в ветреных головах (это был не его метод).

Шроо взялся проводить много сложную стратегическую операцию — длинною в саму жизнь — и, прежде всего, он принялся за искоренение зла в самом себе. Очищая свой внутренний мир от засилья, он создавал плацдарм (тыл) для этой борьбы. Освобождая самого себя от внутреннего врага, Шроо представлял собой модель свободного мироустройства, а, значит, в том мире получали свободу все его населенцы от диктата альфа-сексота. Флюиды влияния которого блокировал в себе Шроо. Борьба за окружающий мир началась такая, что не оставалось камня на камне от прежнего сосуществования.