Не теряя времени. Книжник

— Ну как же, ведь эти мрази, пускай они, по-твоему, уроды и тупицы, но все-таки, должно быть, чертовски славные, забавные ребята. Иначе почему никто от них не шарахается и ни одно животное не возражает, чтобы они себя считали им! Раз уж и цапля соглашается, значит, мрази вполне ничего. И получается, чудовище должно выбирать: или сдохнуть от голода, или лопать таких симпатяг. Подумай только, как ужасно! Оно, конечно, может наделать новых мразей, но все равно — мученье каждый день! Врагу не пожелаешь такой жизни.

— И вовсе нет! — мгновенно отбилась Фонтанна. — Жизнь у него — сплошное удовольствие. Потому что… оно придумало чудесный фокус…

Бен посмотрел на нее с веселой насмешкой.

— Когда оно съедает мразь, оно его не убивает, а… а превращает! Хоть мрази постоянно принимают чей-то облик, у них есть самое любимое животное, которое они все знают. Знают так хорошо, что могут в животе чудовища, в известной стадии пищеварения, в него и превратиться. Так что наружу из чудовища выходят в виде этого животного!

У Бена просто челюсть отвалилась. А Фонтанна осталась ужасно довольна собой, но уже утомилась.

— Это что ж, — не унимался Бен, — выходит, все здешние животные — бывшие мрази?

— Ну да, — устало кивнула Фонтанна.

— И они об этом помнят?

— Вот этого не знаю, — сдалась она.

Бен понял: она выдохлась.

— Ну и ладно, не важно, — сказал он и обнял ее.

— У меня голова разболелась, — призналась Фонтанна.

— Пойдем-ка отдохнем!

— А как же чудовище?

— По-моему, оно сегодня не появится. Пошли!

Он взял ее на руки и отнес в постель.

Они были частью озерного мира, а в этот час на озере и в озере все спали.

* * *

Они лежали на спине, одетые и глядя в потолок.

Фонтанна чувствовала, что вот-вот заснет, и в сладкой истоме следила, как отходит ко сну ее разум. Вот он надевает пижаму, ныряет в постель, перелистывает страницу-другую какой-то скучной книжки, гасит свой прикроватный светильник разума и закрывает глаза.

Какая-то смутная мысль беспокоила Бена. Он докопался до нее и тут же в досаде скривился. Будить Фонтанну он не собирался, но у него невольно вырвалось:

— О, черт!

Фонтаннин разум открыл глаза, зажег светильник, сел в кровати, сердито скрестил руки на груди, нахмурил лоб и устами Фонтанны спросил:

— Что такое?

— Да нет, ничего, — поспешно спохватился Бен, но голос выдавал его тревогу.

«Ну, ничего так ничего», — подумал разум, довольный, что можно спать дальше. И, хоть что-то его неприятно царапнуло, старательно проделал все в обратном порядке: разгладил лоб, опустил руки, лег, погасил светильник и закрыл глаза.

Опочивальня разума погрузилась во тьму. Но вдруг светильник снова вспыхнул. «Да что ж такое! — возмутился разум. Глаза его опять раскрылись, в руке был зажат выключатель, тревожный голос Бена не давал ему покоя. — Никак не засну!»

— Нет, говори уж, что такое? — повторила Фонтанна.

Бен понял, что «о, черт!» его выдал, и виновато объяснил:

— Ведь мрази все равно будут встречаться…

Разум тяжко вздохнул. «Опять эти мрази!» — подумал он со злостью.

— Да ладно, плюнь, — буркнула Фонтанна и скоро снова засопела.

Но плюнуть Бен никак не мог. Он так и видел, как встречаются две мрази и тут же умирают, и страшно мучился.

Вот так лежать и мучиться, и быть единственным свидетелем воображаемой дуэли, в которой оба дуэлянта обречены на смерть, Бен больше был не в силах. Он встал — пройтись, покурить и развеяться.

Смурной, он вышел из дому и добрел с сигаретой в зубах до самого берега озера.

Всё спало в этот знойный послеполуденный час.

Всё и все, кроме Бена. Что за несправедливость, думал он и клял судьбу, свою и бедных мразей.

Впрочем, что толку злиться! И Бен утих. Только скорбь осталась в его душе. Он сел на берег и горько зарыдал, случайный гость на погребении несчастных мразей, которые прожили жизнь как братья и братски разделили смерть.

Слезы текли по его щекам, слезы смертной тоски и бессилия.

Иные капали на землю, отскакивали от нее и попадали прямо в воду. Круги расходились по глади, но Бен ничего не видел.

Он сокрушался, плакал, размышлял, мучительно искал решение.

И нашел!

Рыдания утихли, слезы высохли.

Бен улыбнулся, весело окинул взором озеро, встал и бегом помчался в дом.

В столовой он оторвал свисающий кусок обоев, вытащил из кармана ручку и, облокотившись о стойку, стал лихорадочно писать.

Довольно долго строчил, не отрываясь, потом как будто бы закончил, отложил было ручку, но тут же снова схватил и приписал что-то еще.

С обойным лоскутом в руках он поднялся в спальню, на цыпочках прошел на балкон. Впихнул в себя остатки рататуя, подсунул под тарелку свой лоскут и наконец залез в постель.

Чтобы не разбудить Фонтанну, он обнял ее только мысленно. Фонтанна почесала нос, а Бен закрыл глаза и стал дышать с ней в унисон, чтоб поскорей заснуть.

Впервые за долгое-долгое время дому не хотелось сниматься с места. Так хорошо ему было стоять тут, у озера, служа приютом двум влюбленным, двум своим друзьям.