Не тяни леопарда за хвост

Какая жалость. Рухнули мои надежды поговорить о счастливом будущем Кевина и мисс Минтон. Да-да, любезный мой читатель, счастливом будущем! А что им мешает? Голубая кровь мисс Минтон? Не похоже, чтобы девушка кичилась своим происхождением. Да и Кевин, если уж на то пошло, совсем не так прост, как хочет казаться. Я давно заметила, что этот юноша умеет держаться и выглядит истинным джентльменом, когда не бравирует своим простонародным ирландским акцентом. Кстати, и его гардероб наводит на некоторые мысли. Помнится, в Сомерсет-хаус не было больше ни одного репортера в костюме от модного портного...

* * *

Боже, как хорошо заниматься любимым делом, когда тебе никто не мешает! К счастью, в нашей семье все вернулось на круги своя. Эмерсон отправился в музей. Я корпела в библиотеке над докладом о Черной пирамиде. Рамсес у себя в комнате изобретал новый способ мумифицирования, или проводил испытания очередного взрывчатого вещества, или... да мало ли у ребенка увлечений! Главное — в доме стояла блаженная, оглушительная тишина.

Если что и отвлекало меня от работы над докладом, так только та самая проблема — последняя, если помните, — решение которой я до сих пор не нашла. Легко было пообещать Эмерсону никогда не спрашивать о загадочной личности в тюрбане. Пообещать-то легко...

— Пибоди! — На пороге возник мой по-прежнему энергичный и чем-то воодушевленный супруг. — Дорогая моя Пибоди! Работа идет?

— Вовсю, дорогой мой Эмерсон.

— Отлично. Значит, можно и отвлечься! — Рухнув на диван, он призывно похлопал по подушке рядом. — Иди сюда. Глотнешь со мной?

— В такой час?

— Подумаешь! У меня есть что отпраздновать.

— Закончил рукопись?

— Рук... Ах, рукопись! Бог с ней, с рукописью! Я только что чудом избежал страшной участи, Пибоди. Давай, спрашивай!

Кажется, что-то начинает проясняться...

— Чтобы я заставила тебя нарушить клятву? Ни за что, дорогой.

— Ах, Пибоди, Пибоди! Ну что ты за женщина? Тебе положено ныть, зудить и цепляться ко мне, пока я не признаюсь.

— Считай, уже сделано.

Эмерсон с хохотом привлек меня к себе:

— Вот спасибо, от души отлегло! Итак, дорогая моя Пибоди... Не желаешь ли ты называться супругой сэра Рэдклиффа Эмерсона?

— Боже упаси! Ты только послушай, как это звучит, — леди Рэдклифф...

Любимый прервал меня поцелуем.

— Так я и думал. Не волнуйся, опасность миновала. Я отказался. А взамен вынужден был принять... — Он вложил мне в руку небольшую коробочку.

— Фу! Какая пошлость, Эмерсон. — На ладони у меня лежал перстень. Немыслимых размеров изумруд был обрамлен дюжиной бриллиантов. — И она надеется, что ты будешь это носить?

— Ты знала! — надулся любимый. — Изображала ревность, приперла меня к стенке, а сама знала, кто такой этот... в тюрбане!

Лестное заблуждение. Меня так и подмывало согласиться. Пусть считает, что у меня открылись сверхъестественные способности...

— Нет, дорогой. Такое мне и в голову не приходило. Выходит, это ее доверенный слуга, Мунши?

— Точно. Поскольку дело касалось... высоких сфер, Кафф был вынужден поставить ее в известность и был так любезен, что упомянул мое имя. С того момента мы работали с инспектором в паре. Именно Кафф добыл информацию о готовящемся ночном ритуале. Прости, дорогая моя Пибоди. Если бы не высочайшая просьба о конфиденциальности, я бы никогда не пошел на такой безобразный поступок... ты понимаешь, о чем речь. Но представь себе — даже посадив тебя под замок, я ничуть не удивился, когда увидел «Секхмет» в так называемом храме Ливерпуля.

— Все хорошо, что хорошо кончается! Тебе на память досталось кольцо...

— Тебе, дорогая моя Пибоди.

— Благодарю. И принимаю. Боюсь, профессору археологии изумруды не к лицу.

— Ты, как всегда, права, Пибоди.

— Кажется, речь шла о глотке виски с содовой?