Не тихий Тихий океан

Два рейдера, шедшие друг за другом с интервалом примерно в сутки, за один проход туда-обратно успевали поднять немало шума, заметно растягивая зону напряженности к югу от района непосредственных боевых действий. Что, естественно, отражалось на страховых рынках в области грузоперевозок. А поскольку всякий раз помимо десятка и более отпущенных нейтралов удавалось кого-то перехватить, имелись и результаты, вполне осязаемые на месте.

Общий счет был в семь судов с военными грузами, не считая мелкого японского каботажа. Причем четыре из них с боевым углем стояли теперь в лагуне атолла, ожидая решения своей участи. Учитывая, что атолл временно перешел под аренду российского правительства, а его лагуна считалась военным портом с администрацией, наделенной полномочиями призового суда, сомнений в том, что хозяин груза и самого судна поменяется, не было. Вопрос был лишь в том, куда их потом перегонять. Во Владивосток или навстречу Дубасову.

За прошедшие месяцы «Кубань» и «Рион» успели широко прославиться. Попутно освоились в здешних водах, так что с появлением этих двух крейсеров эскорт серьезно усилился. Однако расслабляться никто не собирался. Понимали: последний отрезок маршрута самый опасный. Отнюдь не стоило исключать вероятность вылазок одиночных японских рейдеров или даже целых отрядов в Охотское море.

Но обошлось. К полуночи транспорты и их эскорт благополучно добрались до залива Рубецу. А к концу следующего дня подтянулся и проштрафившийся «голландец», которому в Корсакове силами только что созданных там мастерских починили главный холодильник.

* * *

Тем временем Энквист, взяв с собой только транспорты, шедшие из Владивостока и залива Америка, развернулся и двинулся обратно к Хакотдате и Мурорану, куда все его корабли и суда прибыли еще до заката 26 октября. На всем переходе также никого не встретили.

Поскольку погода была ясная, когда вошли в пролив, солдатики, высыпав на палубы, с благоговением взирали на открывшиеся с обоих бортов пейзажи. Высившиеся вдали горы с вечными снегами и сравнительно близкие холмистые берега пролива, заросшие лесом, по случаю осени раскрашенным не только в ярко-зеленые цвета, производили немалое впечатление. А уж когда впереди показалась крутолобая сопка, словно щит закрывавшая собой Хакотдате, многие вообще обомлели от такой величественной картины.

По мере приближения стали видны воронки от тяжелых фугасов на ее вершине, словно зарубки, оставшиеся после жаркой сечи, и едва торчавший из воды под самым берегом обгорелый остов большого парохода. А когда открылась гавань, где хватало и погорельцев, и торчавших из воды мачт да надстроек утопленников, на палубах воцарилась тяжелая тишина.

Часть из новобранцев еще в учебных батальонах участвовала в выгрузке и захоронении погибших при Сасебо. Тогда на окраине Владивостока пришлось новое кладбище организовывать, чисто военное, куда потом продолжали везти из госпиталей и больниц. Таких тут было не много, но поделиться мрачными впечатлениями они успели со всеми. И вот теперь все тихо роптали меж собой: «Это сколько ж народу за это все положили, и как вообще отбить-то умудрились?!»

А караван, «похудевший» после отделения части судов, шедших в Хакотдате, все тянулся на восток, придерживаясь середины, где поглубже. Ночные поползновения японцев до сих пор не удавалось пресечь окончательно, так что правила проводки судов оставались все такими же суровыми. Без трального сопровождения за стометровую изобату разрешалось заходить только в случае крайней необходимости.

Вход в пролив нашего конвоя наверняка не остался не замеченным противником. Были опасения, что нападение японцев, наподобие случившегося ночью 18 октября, может повториться. Несмотря на принятые дополнительные меры по усилению береговой обороны, гарантировать безопасность даже в порту, имея такого изобретательного и настойчивого противника, никто не мог. Поэтому на все работы с транспортами отводилось всего два дня. За это время планировалось высадить в портах доставленные войска, не трогая тяжелое вооружение и снабжение, заменив их теми, что назначались к отправке в Токийский залив из состава гарнизона Хоккайдо.

В Хакотдате еще до наступления темноты начали свозить на берег пехоту и артиллерию с «Сестрорецка», «Ревеля» и «Джины». Доставленные ими резервные батальоны сразу отправляли на доучивание, для последующей замены заранее стянутого к порту уже побывавшего в деле и вполне сколоченного 117-го Ярославского полка. Едва появившись на транспортах, ярославцы приняли батарею горных пушек Барановского, полагавшуюся им по новым штатам, как ударному соединению.

Кроме того, изюминка полка – специальная рота связи – взяла на вооружение и начала осваивать доставленные на судах две подвижные станции беспроволочного телеграфа выделки Военной электротехнической школы. Для удобства высадки они обе были во вьючном исполнении, уже опробованном в ходе рейда генерала Мищенко[18].