Не то, что кажется (СИ)

Повисает неловкое молчание. Знаю, всё должно быть иначе. Я должна сломя голову броситься ему на шею, он исступлённо целовать меня. Мы должны шептать друг другу нежные слова, плакать о том, как сильно скучали, что и не надеялись увидеть друг друга живыми. Но всё иначе. Мы словно два каменных изваяния сидим на разных краях кровати, опустив глаза в пол.

Первым тишину нарушает Пит.

- Ты ешь давай, уже и так остыло.

Я принимаюсь за еду. На тележке на большом подносе стоят несколько блюд – те, что мне раньше очень нравились: тушёный рис с бараниной, козий сыр, горячий шоколад в чашке и небольшие булочки. Пит не забыл. И пусть его забота приняла странный характер, но он и вправду продолжает оберегать меня, продолжает искать путь, который поможет мне выжить. И как бы мне ни было больно это признавать, я бы поступила также.

И тут меня накрывает жгучий стыд. Я набиваю живот капитолийскими деликатесами, пока Гейл и остальные изнывают от мук в подземельях этого ужасного места.

При этой мысли кусок в горло не лезет. В прямом смысле – я давлюсь и начинаю сильно кашлять. Кажется, что воздух заканчивается. В голове в секунду проскакивает мысль, что глупо умереть вот так – от застрявшего в горле куска баранины, пережив столько, сколько выпало на мою долю.

Наконец прокашлявшись, я вижу испуганные глаза Пита, и мне становится неловко.

- Извини, – бормочу я, вытирая выступившие во время кашля слёзы. – Просто я подумала о других. Что я даже не знаю, живы ли они, и что с ними.

Лицо Пита приняло серьёзный вид, что меня очень насторожило. Я поняла, что не всё в порядке. Да и не могло быть, ведь мы – поверженные повстанцы.

Пит глубоко вздохнул, как бы решаясь на разговор.

- Китнисс, всё очень сложно. Досталось всем. Плутарха, Койн и её подручных из Тринадцатого уже казнили, предателей из Капитолия тоже, а вот Победителей оставили на закуску.

Внутри всё холодеет, дышать всё труднее.

- Когда? – могу лишь выдавить я.

- Не знаю. Не раньше, чем через пару недель. Так что пока ещё есть время.

- Время для чего?

Пит отвечает не сразу. Он встаёт и отходит к окну, сцепляя пальцы на затылке. Ожидание ответа невыносимо. Что же может измениться?

- Китнисс, я давно понял, что революция обречена. Они обсуждали это при мне, были уверены, что я под воздействием яда, что без сознания, поэтому и не боялись, – начинает Пит свой рассказ.

- А разве это было не так?

- Не совсем, – продолжает парень. – Был один врач, принимавший участие в опытах с осиным ядом, он был на стороне повстанцев и заменил большую половину доз на какой-то наркотик, действие которого было схожим с действием яда, но лишь внешне – наркотик сковывал тело, но не затрагивал мозг. Так я и мог всё слышать.

- Ты сказал, что врач был. Что с ним стало?

Грусть отражается на лице моего бывшего напарника, и он продолжает:

- Его почти раскрыли, и он покончил с собой.

- Боялся, что его будут пытать? – спрашиваю, целиком и полностью понимая мотивы.

- Боялся во время пыток выдать меня. Точнее то, что я остался в своём уме. – Пит начинает шагать по комнате, точно загнанный в клетку зверь. – Именно благодаря этому человеку я остался собой, благодаря ему ты жива, Китнисс. Это он убедил меня начать играть эту роль – любимой марионетки Сноу, втереться в доверие, стать правой рукой, потому как это единственный путь к спасению. К твоему спасению, Китнисс.

- Я не хочу спасения такой ценой, – говорю, отвернувшись, чтобы Пит не видел навернувшиеся слёзы.

Мне больно осознавать, что Питу пришлось играть жестокого и бесчеловечного подручного Сноу, чтобы всего лишь спасти мою жизнь. Наверняка, ему приходилось совершать ужасные вещи, чтобы доказать свою преданность – не зря же те охранники так боялись и ненавидели его. И снова всё из-за меня.

- Что с остальными? – спрашиваю, пытаясь совладать с нервной дрожью в руках.

- Президент намекнул, что с ними можно особо не церемониться, – его лицо стало мрачным. – И я узнал уже слишком поздно, поэтому не смог ничем помочь. Энни изнасиловали охранники, отчего она совсем свихнулась, а Финник, когда узнал об этом, едва не сошёл с ума – бился головой о решётку камеры, пока не потерял сознание.

- Боже… - я закрываю лицо руками, задыхаясь от ужаса.

- Когда они попробовали то же сделать с Мейсон – она начала отбиваться и откусила одному из подонков ухо, после чего они её сильно избили, – Пит в ярости сжимает кулаки, и упирается ими в стену. – Мрази.

Я уже не сдерживаю слёз. Безобидная Энни, отчаявшийся Финник, с чьей женой совершили такое зверство, дикая Джоанна, так рьяно защищавшая свою честь… Все они – мои бывшие противники, ставшие друзьями и соратниками.

- Что с Гейлом? – задаю сквозь слёзы вопрос, боясь услышать ответ. – Он не победитель, почему его до сих пор оставляют в живых?

- Из-за тебя. Он дорог тебе, Китнисс, а значит он будет жить, пока ты страдаешь. И тебе придётся хорошо выложиться в этой игре, чтобы выиграть время.

Снова Пит говорит о времени. Он явно мне что-то недоговаривает.

- Для чего?