Не только детектив

– Еще бы! У меня сын растет.

– Так вон там стоит старушка, – следовало подробное объяснение местоположения продавца. – Понял?

Капитан Андрей не оставил меня. Подошел к автобусу, сунул сквозь форточку три пятитысячные бумажки, сказал: «Не дрейфь!»

Вскоре автобус тронулся и довез нас до отделения, расположенного под одной из трибун. Нас провели в загончик – в «мирное время» гардероб, где даже стояли для нашего удобства складные стулья. Никто не кричал, не бился, не доказывал правоту. Правонарушители скучали.

Я стал наблюдать за внутренней жизнью отделения. Двое сержантов писали рапорты о наших преступлениях. Двое охраняли нас, и один из них, мордатый, со вкусом рассказывал напарнику о своей новой «девятке». Вот прошел лейтенант, похлопывая по ладони пластиковой бутылью заморской фруктовой воды и приговаривая: «После вчерашнего – вещь!» Вот два милиционера привели кавказца, у которого в огромном ящике на тележке лежали пакеты иноземных леденцов – его почему-то не посадили к нам, а прямиком отправили в комнату, где, как я понял, должен был вершиться суд.

Вскоре туда стали по одному запускать попавшихся. Выходили они обратно довольно быстро, оживленные, радостно говорили: «До свидания». Одна тетка даже сказала, уходя, «спасибо». Извечного антагонизма преступников и стражей закона не наблюдалось. Было похоже на игру в «казаки-разбойники».

Передо мной отпустили кавказца с тележкой. Меня вызвали последним.

Милиционер, притулившись в углу за каким-то журнальным столиком, быстро настрочил протокол. Равнодушно повернул его мне:

– Подпишите!

– Я подписывать не буду. Здесь сказано: «Торговал в неразрешенном месте». А я не торговал. Кто докажет?

Сержант удивился, пошел за начальством. Из соседней комнаты пришел милицейский капитан, изумился тому, что рядом с его сумкой лежит пакет импортных леденцов, и с какой-то даже досадой сунул его в сумку.

– Не хочешь подписывать? – отечески спросил он. – Тогда согласно статье такой-то Уголовного кодекса я конфискую твои кроссовки, – он залез в мою сумку, пересчитал, – в количестве семи пар, а завтра явишься к народному судье, и суд решит, торговал ты – не торговал.

Я не сомневался, что редакция найдет хорошего адвоката и «процесс» я, наверное, выиграю, к тому же интересно было пойти в этом деле до конца, но – рисковать чужим товаром почти на сто тысяч?

– Ладно, давайте подпишу.

– Штраф с вас, гражданин, пятнадцать тысяч рублей. Деньги есть?

Я отдал три чужие банкноты. Меня заставили дважды расписаться на квитанции, но корешок почему-то не отдали.

– И учтите: уплата штрафа не дает права на дальнейшую торговлю, – напутствовал меня капитан. – Можете быть свободным.

Я вышел. Настроение было препаршивое.

Вокруг стадиона заметно прибыло и торгующих, и покупателей. Я долго пробирался в толпе, прежде чем отыскал своего работодателя. Он не стал меня ругать за невнимательность, сказал только: «Не боись, отыграемся. Я уже одну пару толкнул», – и поставил в строй спиной к себе.

Соседи по ряду спросили, какой штраф я заплатил. Узнав, что пятнадцать, сказали: значит, залупался. Мог бы и пятью «штуками» отделаться.

Терять было нечего, надо хотя бы вернуть другу деньги, и я закричал еще энергичнее: «Настоящий «Рибок»! Цены снижены! Настоящая кожа!»

Андрей подсказал: «Держи кроссовку «лейблом» к покупателям и помахивай ею. Это ж психология – даже кошка на движущийся предмет прыгает».

И тут же клюнуло. Покупатель придирчиво осмотрел обувку, ощупал, потом померил. И отсчитал восемнадцать тыщ, не торгуясь.

Удача ходит косяками. Подле меня остановился юноша, стал рассматривать кроссовку. Видно было, что ему и хочется, и колется. Он мерил, потом мял в руках, нюхал, снова мерил… Я обхаживал его, словно сына, постелил для него на асфальт газетку. Грубо льстил, расхваливая товар, и сулил сексуальных побед благодаря обновке… Куда там до меня любому лавочнику с Брайтон-Бич! Долг Андрею придавал вдохновения. Наконец юноша сделал попытку поторговаться, я сразу уступил полтыщи, и он наконец-то отсчитал деньги.

Нескончаемой чередой двигались мимо покупатели. Внимательно вглядывались в товар, что без всякой системы предлагался тут. По левую руку от меня раздраженная чем-то дамочка продавала плащ. Уверяла всех, что американский. Справа торговали китайскими комбинезончиками: жена демонстрировала вещи, а муж служил вешалкой и дозорным на случай милиции. Двое парнишек с едва проклюнувшимися усиками сбывали футболки. «Бельгия! Бельгия!» – кричали они лживыми голосами.

Андрей продал еще пару, толкнул меня:

– Мы уже в плюсе!

– Помнишь преферансную примету? Не считай висты, пока «пуля» не закрыта.

– И впрямь, не сглазить бы…

Сглазил! Очередная облава, и вот уже милиционер схватил Андрюху за локоть и влечет через толпу к автобусу.

Черт, вот напасть! Это я ему, что ли, несчастье приношу?

Жарило солнце, хотелось пить, и шершавый язык безо всякого вдохновения ворочался, присыхая к небу: «Настоящая кожа – для настоящих мужчин…»

4