Не только Евтушенко

Koktebel: dusk descends, buzzing with giant moths.

Writers: Okudzhava, Yevtushenko, Slutsky, Aleshkovsky,

my mom, my dad, spin colorful tales and recite poems.

I meet a new, but ancient god – Poseidon – for the f rst time,

and I am daily tossed around by his waves. T e parks are

playground for all the other writers’ kids: Petya, Alesha, Bulya,

precocious adventurers like myself. At night under the stars,

silly, black-and-white comedies roll on an outdoor screen.

I learn to love mountains and clif s, the magical domain.

A memory from another age, another land, forever gone.

Турнир поэтов (Глава из книги «Три еврея» (1975))

I

Позвольте, Клепикова Лена,

пред Вами преклонить колена.

Позвольте преклонить их снова

пред Вами, Соловьев и Вова.

Моя хмельная голова

вам хочет ртом сказать слова:

II

Февраль довольно скверный месяц.

Жестокость у него в лице.

Но тем приятнее заметить:

вы родились в его конце.

За это на февраль мы, в общем,

глядим с приятностью, не ропщем.

III

На свет явившись с интервалом

в пять дней, Венеру веселя,

тот интервал под покрывалом

вы сократили до нуля.

Покуда дети о глаголе,

вы думали о браке в школе.

Иосиф Бродский

Я не помню, о чем думал в школе: о глаголе – менее всего. Мы были политическими детьми – какой там глагол, когда вокруг черт-те знает что происходило. Посадили врачей и объявили извергами рода человеческого, а спустя несколько месяцев выпустили, умер Сталин, вознесенный на небо, а потом низринутый оттуда Хрущевым и выкинутый вон из Мавзолея.

События школьной нашей жизни накладывались одно на другое, мы не думали ни о глаголе, ни о браке, мы думали и думаем до сих пор, хотя понимаем всю бессмыслицу нашего думания, о политике, и только о ней, увы…

Надо вспомнить какой-нибудь из наших с Леной совместных дней рождения – мы и в самом деле, не сговариваясь, явились на свет Божий с разницей в пять дней: Лена в Костроме, я в Ташкенте. Как Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта, Петр и Феврония одновременно умерли, так мы одновременно родились, что, возможно, также является отметиной судьбы, знаком нашей любви, Богом предусмотренной.

День рождения мы обычно устраивали между 20 и 25 февраля, чтобы званый день пришелся на субботу, и число поэтому каждый год менялось – его и в самом деле не было в календаре ни у друзей, ни у нас самих:

IV

Куда те дни девались ныне

никто не ведает – тире —

у вас самих их нет в помине

и у друзей в календаре.

Все, что для Лены и Володи

приятно – не вредит природе.

V

Они, конечно, нас моложе

и даже, может быть, глупей.

А вообще они похожи

на двух смышленых голубей,

что Ястреба позвали в гости,

и Ястреб позабыл о злости.

VI

К телам жестокое и душам,

но благосклонное к словам,

да будет Время главным кушем,

достанется который вам.

И пусть текут Господни лета

под наше «многая вам лета!!!»

Через три месяца «Ястреб» уедет в Америку и через три года напишет в Коннектикуте стихотворение «Осенний крик ястреба»: небрежно брошенное в заздравном стихе сравнение будет развернуто в длинный стиховой сюжет – 120 строк.

Что касается «двух смышленых голубей», то они эти три года будут ворковать, становясь на горло собственной песне, пока вся эта затянувшаяся песня не встанет одновременно у обоих комом в горле – ни проглотить, ни выплюнуть.