Не только музыка к словам… Мемуары под гитару

Но мне так хотелось туда! Музыка вела меня в ту страну, которая называлась длинно и притягательно: «Когда я вырасту большой!»

И вот однажды, когда мы торопились с бабушкой на концерт оркестра Балтийского флота и очень беспокоились, поглядывая на серое небо – как бы дождик не испортил нам долгожданного праздника, у эстрады мы увидели огромную толпу пионеров. А на сцене вместо обожаемых мною моряков и блеска инструментов стоял стол, накрытый красной скатертью; за ним сидели какие-то тётеньки, а с краю единственный дяденька.

Он был одет в странную куртку не то из брезента, не то из какой-то другой непромокаемой ткани, на голове у него была пупырчатая кепка.

Он сидел, нахохлившись, засунув руки глубоко в карманы коричневых брюк с большими отворотами, и покачивал закинутой на ногу ногой в крепком ботинке с круглым носом.

Дяденька заметно скучал, глядя куда-то вдаль поверх голов бесновавшихся пионеров. Мне кажется, он даже что-то насвистывал, сложив длинные губы трубочкой под щёточкой усов.

Тётенька в чёрном костюме и пионерском галстуке что-то выкрикивала сорванным голосом, и пионеры с воем вздымали руки, трясли ими в нетерпении, вскакивали с мест, топотали ногами… Гвалт стоял ужасный!

Бабушка, крепко держа меня за руку, подошла поближе к эстраде, чтобы спросить, будет ли концерт, и я оказался совсем близко от дяденьки в кепке. Его ботинок качался чуть ли не у меня над головой, были видны все гвозди в подошве.

Дяденька посмотрел на меня с высоты, как на муравья, насупился и надулся. Я понял, что он меня передразнивает: у меня была такая привычка смотреть исподлобья.

Так, чтобы не видела бабушка, я показал ему язык. Дяденька развеселился. Его круглые, чуть отвислые щёки поехали в стороны, и он мне подмигнул. Подмигивать я уже умел и не замедлил с ответом. А ещё я скосил глаза к носу и надул щёки. Дяденька вытащил руки из карманов и показал, что сам так не умеет и что он потрясён моим искусством. Я загордился!

В этот момент тётенька повернулась к нам и, поблёскивая очками, прокричала:

– А теперь назовите три произведения советских писателей о животных!

При этом она выразительно посмотрела на дяденьку, с которым я перемигивался.

Пионеры завыли. Я подумал и тоже поднял руку.

– Думаем! Думаем хорошенько! – поддавала азарта тётенька.

– А вот тут товарищ что-то хочет сказать! – кивнул на меня дяденька.

– Он не первый! Он не первый руку поднял! – заорали пионеры. – Так не честно!

В нашем дворе было много таких мальчишек. Они никогда не принимали меня в свои игры. Дразнили. А при случае и колотили! И вот теперь такие же безжалостные ребята не дают мне показать этому хорошему человеку, что я не лыком шит, что я тоже знаю много книжек, в том числе и про животных!

– Уступим товарищу! – поднял руку дяденька и встал. – Уступим! Он же маленький!

– Я не маленький! – сказал я. – Мне уже почти, что пять лет!

Бабушка смеялась и дёргала меня за руку.

– Извини. Солидный возраст, – сказал дяденька. – Так что же ты нам хотел сказать? Пионеры притихли.

– Я знаю три произведения советских авторов: про золотую рыбку, про золотого петушка и «Сверчок»!

– Неправильно! – заорали пионеры. Бабушка, смеясь, пыталась меня увести.

– Нет, позвольте, – сказал дяденька, грузно опускаясь на краю сцены на корточки. – Кто сказал, что золотая рыбка не животное?! Дайте товарищу договорить. А кто про золотую рыбку написал и про золотого петушка, знаешь?

– Знаю! Пушкин. Александр Сергеевич! Его убили на дуэли из пистолета.

– Неправильно! – бесились пионеры. – Он при царе жил! Неправильно!

– Ну и что, – сказал я, – что при царе! Такие хорошие стихи!

– Вот именно! – сказал дяденька. – Совершенно, советские стихи!

– А про сверчка я вообще наизусть знаю! – ободрился я.

– Замечательно! – сказал дяденька, легко наклоняясь ко мне и поднимая меня на сцену. – Ух, ты! Вес петуха-подростка! Читай!

«Папа работал! Шуметь запрещал!

Вдруг под диваном сверчок затрещал!

– Замечательно! – сказал дяденька и первым захлопал в ладоши, когда я громко дочитал стихотворение до конца. – Просто Качалов! Просто: «Дай, Джим, на счастье лапу…» – тоже, кстати, про животных! Нет, тут нужна первая премия! За художественное чтение хотя бы и за патриотическое мировоззрение! Знание литературы само собой!

Он стал рыться на столе, где лежали всякие книги.

– Вот беда! Ни одной моей не осталось! Знал бы – из дома бы прихватил! Это тебе всё не по возрасту… «Овод» – рановато! А вот без этого шедевра, – сказал он, откладывая что-то в сторону, – ты будешь жить гораздо счастливее и много дольше… Так!

Он растерянно шарил по столу, тётеньки, как могли, помогали ему, то есть, суетились. Пионеры орали, а я стоял и ждал премию. Я не знал, что это такое!

– А как ты сюда попал? – спросил дяденька, чтобы я не стоял истуканом.

– Мы с бабушкой пришли слушать военный оркестр.

– Ах, военный!

Человек хлопнул себя по лбу. Он сунул руку в карман своей необыкновенной куртки, которая, казалось, вся состоит из карманов, и вытащил оттуда маленькую книжечку в бумажной обложке.