Не только музыка к словам… Мемуары под гитару

Но вернемся к песне. Телеграф и газеты разнесли весть о подвиге русских моряков по всему свету. Гибель крейсера была известна в подробностях, поскольку на рейде находились корабли разных стран, экипажи которых видели не только "последний бой", но и последние минуты жизни "Варяга". Пожалуй, благодаря свидетельствам очевидцев и фотографиям читатели газет впервые ощутили "эффект присутствия", к которому мы, современные люди, привыкли. Тогда же это потрясало, и особенно впечатлительным натурам, к каким относятся, прежде всех, поэты, казалось, что они сами были участниками событий. Немецкий поэт Рудольф Грейнц был так потрясен подвигом "Варяга", что уже через три недели после его гибели опубликовал стихотворение "Памяти "Варяга".

Это стихотворение попало в руки жены русского профессора-германиста Ф.А. Брауна – Евгении Михайловны Студентской. Она училась на филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, владела немецким языком и довольно точно перевела стихотворение. Перевод, вместе с оригинальным, текстом напечатали газеты. Таким образом, не позднее апреля 1904 года с этим стихотворением познакомился русский читатель. И мгновенно оно стало очень популярным. Евгения Михайловна умерла совсем молодой в 1905 году. Здесь кончаются факты и начинается легенда. За достоверность я не ручаюсь, но уж больно увлекательны «приключения» музыки замечательной песни.

Есть мнение, что первоначальный музыкальный вариант появился тоже в апреле 1904 года. Будто бы слова и ноты отправили морякам "Варяга" в Японию. Оттуда из почетного плена они долго добирались домой – вокруг всей Азии, мимо Африки. Ноты – по легенде – они потеряли, но слова выучить успели. Когда экипаж крейсера находился в Австрии, моряки спели ее на музыку … австрийского марша. Он и лег в основу мелодии.

Легенда, действительно, красивая, но, скорее всего, только легенда. По воспоминаниям одного из героев "Варяга", когда они вернулись на Родину, вся Россия уже пела "Наверх вы, товарищи!". А может, песня каким-то образом опередила героев?.. Увы, мы так и не знаем (пока?) даже какие именно слова из немецкого стихотворения были в той песне, ни на какую мелодию ее пели.

Во всяком случае, всем известный сегодня классический напев объединяет несколько мелодий, по крайней мере, четырех композиторов: А.Б. Виленской, И.Н. Яковлева, И.М. Корносевича и А.С. Турищева. И, наверное, в этом есть огромный смысл. Подвиг "Варяга" – духовная, нравственная победа, а победа духа понятна всем народам, людям разных поколений. Поэтому не случайно, что песня интернациональна даже по своему происхождению и что в ее создании принимали участие не только русские музыканты.

Удивительная все же песня. Песня – памятник, песня – обелиск. Песня, на которой воспитывалось несколько поколений. Мне кажется, что равная ей во всей нашей песенной сокровищнице есть только одна – "Вставай, страна огромная…"

P. S. Наверное, я всю жизнь буду дописывать эту книгу! И меня это вполне устраивает. Так вот, когда рукопись была уже готова, работая над другой своей книгой “ Мы казачьего рода!”, я узнал, что в кильватерной колонне за крейсером “Варягом” и канонерской лодкой “Кореец” шел третий корабль – пароход “Сунгари”. На нем возвращалась в Россию сотня забайкальских казаков, охранявших русское консульство в Корее. Они тоже оказались, если не участниками, то свидетелями боя, и вместе с моряками разделили и горечь гибели кораблей, и тоску плена. Хотя Императорская Япония, верная традициям самурайской воинской чести, относилась к героям с «почтительным уважением, достойным воинов, чье мужество вызывает искреннее восхищение». А рассказ о подвиге «русикэ капитана Руднев» вошел в японские буквари. На примере русского морского офицера Императорская Япония воспитывала своих героев.

Но…бедные мои, казаки! Куда только не заносила вас судьба! Где только не лежат ваши чубатые лихие головы, сроненные в боях за Россию!

"В бананово-лимонно Сингапуре..

"…В одном небольшом городке

Кулумбина с семьею жила…"

– пела, болтая ногами в зеленоватой, белобрысая, конопатая псковская пионерка, настоящая «скобариха», с выцветшим сатиновым галстуком на тощей, загорелой до сизого отлива шее, сидя на носу лодки долбленки, которая называлась странно и вроде как-то не по-русски камья, прозрачной озерной воде. Вот когда, в полном шоке, от этой литературной реминисценции, я почувствовал, что такое слава Вертинского! Коломбина, в произношении пионерки «Кулумбина» – нечто среднее по звучанию между «клумбой» и «Колумбией», Арлекин (в упоминаемой песне «с ножиком») – это образы из произведений Вертинского. А Пьеро – его театральная маска.

Шестидесятые годы ! До ближайшей железнодорожной станции сорок километров! А вот поди ж ты – «Кулумбина»!

Вертинский сказочно знаменит! Его слава равнялась славе Шаляпина, правда, в иных меломанских кругах! И слава эта вполне заслуженна. Говорю это с полной ответственностью потому, что я видел Вертинского. Я видел и слышал его выступление.