Не только о велоспорте: мое возвращение к жизни

— Послушайте, — вмешался другой голос- Мы считаем, что при существующих темпах лечения ваш сын не скоро выкарабкается.

— Не говорите так, — взмолилась мать. — Я боролась за него всю свою жизнь.

— Мы думаем, вы должны немедленно приехать сюда и приступить к лечению в нашем центре.

— Лэнс вот-вот вернется, — неуверенно произнесла мать. — Я передам ему, и мы перезвоним вам.

Я вернулся через несколько минут, и мать сказала:

— Сынок, нам надо поговорить.

Я видел, как она потрясена, и ощутил знакомое чувство страха в животе. Пока мама вкратце передавала мне, что сказали врачи, я сидел совершенно безмолвно и неподвижно — и казалось, чем серьезнее становилась проблема, тем спокойнее я к ней относился. Минуту спустя я бесстрастно сказал матери, что хочу сам поговорить с этими врачами и услышать, что они скажут.

Я перезвонил им и заново выслушал то, что они уже сообщили моей матери. В ответ на их приглашение я усталым голосом сказал, что приеду к ним в Хьюстон при первой же возможности. Закончив разговор, я позвонил Юману и пересказал ему содержание беседы с хьюстонскими врачами.

— Доктор Юман, они считают, что рак может быть в мозге. Они говорят, что мне нужно сделать магнитно-резонансную томографию мозга.

— Я как раз и собирался предложить вам это завтра, — сказал Юман. — Честно говоря, вы уже поставлены в очередь на полдень.

Доктор Юман пояснил, что тоже заподозрил Сражение мозга, потому и запланировал МРТ.

Я позвонил Стиву Вулфу и рассказал ему о состоявшихся разговорах. Когда я сказал, что намерен завтра же ехать в Хьюстон, Стив согласился, что съездить туда стоит, но опять рекомендовал поговорить также и с врачами из Университета; штата Индиана, поскольку там находится це всех исследований, посвященных раку яичек. Если все врачи строят свои терапевтические схемы на рекомендациях Эйнхорна, то почему бы не обратиться непосредственно к первоисточнику? Правда Эйнхорн в это время был в отъезде, в Австралии,! но Стив предложил связать меня с его ведущим сотрудником, доктором Крейгом Николсом. Я согласился, и Стив позвонил Николсу, чтобы договориться о консультации для меня.

На следующее утро я прибыл в больницу для прохождения МРТ. Ради моральной поддержки со мной поехали Лайза, мама и Билл Стэплтон. Из Далласа прилетела также моя бабушка. Увидев доктора Юмана, я обреченно произнес:

— Я вполне готов к тому, что рак поселился меня в голове, и уже знаю, что вы мне скажете. МРТ мозга — это страшная для страдающих клаустрофобией процедура, в ходе которой тебя протягивают через туннель, такой узкий, что ты едя ва не касаешься его носом и лбом, при этом кажется, что ты вот-вот задохнешься. Мне она ужасно не понравилась.

Результаты сканирования стали известны почти сразу. Мать, бабушка и Билл ждали в вестибюле, но Лайзу я взял с собой в кабинет доктора Юмана. Мы сели рядом, и я сжимал ей руку. Доктор Юман;, бросил взгляд на томограмму и с трудом произнес

— У вас в мозге два пятна.

Лайза закрыла глаза. Я был готов к этому, она — нет. Не была готова и мать, ожидавшая меня снаружи. Я вышел и сказал: «Надо ехать в Хьюстон». Больше ничего говорить было не нужно; она все поняла сама.

Доктор Юман не возражал:

— Согласен. Почему бы вам действительно не поговорить с хьюстонскими специалистами? Это

очень хорошая идея. Я уже знал, что он превосходный врач, а теперь у меня еще был повод оценить его скромность. Он оставался моим местным онкологом и в дальнейшем, и я встречался с ним еще много раз по поводу анализов крови и прочих обследований, но благодаря щедрости своей души и готовности сотрудничать в моем лечении с другими врачами он стал еще и моим другом.

Лайза и мама не могли удержаться от слез. Но я, как ни странно, был совершенно спокоен. «Напряженная получилась неделя», — сказал я себе. Диагноз мне поставили в среду. В четверг оперировали, в пятницу вечером выписали из больницы. В субботу я сдавал сперму, в понедельник утром провел пресс-конференцию, объявив всему миру, что у меня рак яичка. В тот же день началась химиотерапия. Теперь уже опять был четверг, и рак нашли у меня в мозге. Этот мой соперник оказался Упорнее, чем я думал. И казалось, что нет никакого просвета, никаких сколько-нибудь хороших новостей: рак в легких, третья стадия, нет страховки, поражен мозг.

Когда мы вернулись домой, мама, собравшие! с силами, села за факс и отправила в Хьюстон новую порцию документов. Лайза сидела в гостиной совершенно потерянная. Я позвонил Барту и рассказал ему о своих планах. Барт спросил, не нужна ли мне компания для этой поездки, и я принял его предложение. Мы договорились выехать завтра, в 6 утра.

Хотите верьте, хотите нет, но, услышав самую плохую новость, я ощутил даже некоторое облегчение — поскольку казалось, что хуже быть уже не! может. Никакой врач не мог мне уже сказать ничего такого, что могло бы напугать меня; все самое страшное я уже познал.