Не только о велоспорте: мое возвращение к жизни

Я был всецело предан национальной команде. По сравнению с остальными командами мы были как бедные родственники — разношерстная компания, приютившаяся в крошечном отеле по трое в номере и не получавшая никаких денег. Наш бюджет был столь скуден, что Крис каждый вечер мыл наши фляги («бачки») из-под воды и использовал их снова и снова, в то время как наши соперники из профессиональных команд, в том числе и «Subaru-Montgomery», выбрасывали свои уже после однократного использования. Если бы я выиграл «Сеттимана Бергамаска», это стало бы большой победой американского велоспорта и государственной программы его развития. Но руководитель моей профессиональной команды приказал не высовываться.

Я пошел к Крису и признался ему, что менеджер «Subaru-Montgomery» запрещает мне особенно усердствовать. «Лэнс, — сказал мне Крис. — Эта гонка важна прежде всего для тебя самого. Ты не можешь не атаковать. Это твоя гонка. Ты должен ее выиграть».

На следующий день я крутил педали как проклятый. Только представьте: пелотон из ста человек начинает крутой подъем. Постепенно пятьдесят человек отстают, потом еще двадцать, еще десять. Впереди остаются 15–20 гонщиков. Это гонка на истощение. Но ты атакуешь, начинаешь ускорять темп. Те, кто не способен поддерживать такой темп, тоже отстают. В этом, в общем-то, и состоит суть велогонок.

Но от меня ждали другого — я должен был обеспечить победу Нейту. Чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что об этом не может быть и речи. Я говорил себе: «Если он достаточно силен, чтобы угнаться за мной, — пожалуйста. Но если он отстанет, я его ждать не буду». Он отстал. И я ждать не стал.

На этом этапе я победил и надел желтую майку лидера. Нейт отстал от меня минут на двадцать. Менеджер команды «Subaru-Montgomery» был в ярости и после этапа набросился на меня и Криса.

— Что это ты делаешь? — спросил он у меня.

Крис встал на мою защиту.

— Это же велогонка, — сказал он. — В ней участвуют, чтобы победить.

Мы разошлись, но я был очень расстроен. С одной стороны, мне казалось, что менеджер моей профессиональной команды предал меня, а с другой- я сам мучился чувством вины из-за этого конфликта лояльности. Тем вечером мы с Крисом сели и поговорили по душам.

— Послушай, — сказал мне Крис- Если тебе говорят, что ты не должен атаковать, значит, этим

людям наплевать на тебя. Это же историческая гонка. Ни один американец никогда ее не выигрывал.

Если ты победишь в состязании с лучшими гонщиками мира, это станет отличным трамплином для твоей карьеры. Кроме того, не забывай, что ты

представляешь национальную сборную Соединенных Штатов. Если ты не покажешь лучшее, на что

способен, как это будет выглядеть?

На мой взгляд, это должно было выглядеть хуже некуда: «Простите меня за то, что я вышел в лидеры, я больше не буду — ведь я должен пропустить вперед другого парня, потому что он профессионал». Я не мог пойти на это. Но меня тревожило, что руководитель «Subaru-Montgomery» попытается злословием в мой адрес помешать моему будущему в качестве профессионала.

Крис сказал:

— Не тревожься. Просто делай то, что считаешь правильным. Если ты выиграешь эту гонку, в профессиональном спорте тебя примут с распростертыми объятиями.

Мне захотелось поговорить с матерью. Чтобы позвонить в Штаты, нужно было набрать огромное количество цифр, но я наконец дозвонился.

— Как дела, сынок? — спросила мама.

Я объяснил ситуацию. Расстроенный, я говорил, заикаясь.

— Мама, я не знаю, что мне делать. Я в числе лидеров, но менеджер «Subaru» требует, чтобы я помог победить Нейту Ризу.

Мать выслушала меня, а потом сказала:

— Лэнс, если ты чувствуешь, что можешь выиграть гонку, — выигрывай.

— Думаю, что могу.

— Тогда черт с ними. Выигрывай. Не давай ни кому запугать тебя. Пригни голову — и вперед.

Так я и сделал. Как лидер я популярностью не пользовался — не только у команды «Subaru- Montgomery», но и среди итальянских болельщиков «Subaru-Montgomery», которым так не нравилось видеть впереди американца, что они сыпали на дорогу битое стекло и кнопки, надеясь, что я проколю колеса. Но по мере приближения гонки к финишу итальянцы стали относиться ко мне теплее, и на финишной черте уже приветствовали меня радостными криками.

Я выиграл. Я сделал это, обеспечив американской команде победу в европейской гонке. Наша команда была в экстазе, как и Крис. Когда я после награждения сошел с пьедестала, Крис произнес слова, которые навсегда остались у меня в памяти:

— Однажды ты выиграешь «Тур де Франс». Велоспорт приносит молодому гонщику больше разочарований, чем наград. После Олимпиады я, как и планировал, перешел в профессионалы — и первую же гонку в новом качестве закончил последним.

Мое выступление на Играх в Барселоне нельзя было назвать успешным: в шоссейной гонке я финишировал четырнадцатым, но мне каким-то образом удалось произвести впечатление на одну из самых влиятельных фигур в американском велоспорте — человека по имени Джим Очович, который решил рискнуть и заключил со мной контракт.