Не только о велоспорте: мое возвращение к жизни

Так заканчивалось послание. Я сохранил это письмо в памяти компьютера, распечатал его и снова стал вчитываться в слова. «Тур»? Иохан не просто верил, что я мог снова стать хорошим гонщиком, он считал, что я был способен на равных соперничать в «Тур де Франс». Он полагал, что я был способен победить.

Над этим стоило задуматься.

В течение нескольких последующих дней я читал и перечитывал это письмо. Теперь, после года мучительных сомнений, я точно знал, чего хотел в жизни. Я хотел выиграть «Тур де Франс».

Пережив тяжелую болезнь, после всех пролитых слез, после того, как отчаяние осталось позади, после того, как ты примирился с фактом болезни, а потом отпраздновал выздоровление и возвращение к таким старым привычкам, как бриться по утрам, ходить на работу, любить жену и воспитывать детей, начинаешь понимать, что эти, казалось бы, мелочи и являются той нитью, которая связывает твои дни воедино и дает им право именоваться жизнью.

Город Бун я полюбил, среди прочего, благодаря тому виду, который мне однажды там открылся. Когда во время тренировки я ехал по дороге, она вдруг резко повернула, деревья словно расступились, и моим глазам открылся потрясающий ландшафт: тридцать горных кряжей, тянувшихся до самого горизонта. Точно так же мне начинала открываться и моя жизнь.

Я хотел иметь ребенка. Когда я был болен, отцовство оставалось для меня чем-то далеким, даже недостижимым. Теперь, увидев эти горные цепи, я понял, что это вполне реально, и мне больше не хотелось откладывать. К счастью, Кик была к этому готова так же, как и я. Несмотря на пережитые ранее потрясения, мы прекрасно понимали друг друга и жили в гармонии и любви, той любви, которая побуждает людей тянуться друг к другу и дать жизнь новому человеческому существу.

По иронии судьбы процесс этот оказался не менее сложен, чем лечение рака: потребовалось множество исследований, опять шприцы, лекарства — и две хирургические операции. Я был стерилен. Чтобы забеременеть, Кик нужно было пройти процедуру экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), используя сперму, которую я сдал на хранение в Сан-Антонио.

На следующих страницах я постараюсь максимально правдиво и откровенно рассказать об этом опыте. Многие супружеские пары предпочитают не распространяться насчет ЭКО, и это их право. Мы же решили ничего не скрывать, хотя понимаем, что, возможно, нас кто-то будет критиковать за такую откровенность в деталях. Тем не менее мы решили поделиться этим своим опытом, поскольку знаем, что многие пары страдают от бесплодия и боятся остаться бездетными. Мы хотим, чтобы они, познакомившись с подробностями ЭКО, знали, что это такое.

Мы запланировали зачать ребенка сразу после Нового года, и я занялся изучением вопроса оплодотворения в пробирке так же интенсивно, как ранее вникал в вопросы лечения рака, рыская в интернете и консультируясь с врачами. Мы даже запланировали съездить в Нью-Йорк, чтобы побеседовать со специалистами по ЭКО в Корнеллском университете. Но по мере приближения намеченной даты отъезда мы все больше сомневались, стоит ли туда ехать. За год мы так устали от всех переездов, что сама идея жить еще несколько недель в гостинице вызывала такую же реакцию отторжения, как и цикл химиотерапии. Поэтому мы нашли нужного специалиста дома, в Остине, — им оказался доктор Томас Вон.

Двадцать восьмого декабря состоялась наша первая консультация с доктором Боном. Сидя на диване у него в приемной, мы оба нервничали, и я по привычке принял, как называла это Кик, «больничный вид»: плотно сжатые губы, настороженный взгляд. Кик старалась больше улыбаться, чтобы хоть немного компенсировать мой мрачный вид и не дать доктору Бону повода усомниться в нашей готовности стать счастливыми родителями.

В процессе обсуждения самой процедуры ЭКО я заметил, что Кик слегка покраснела. Она не привыкла к откровенности медицинского языка, зато меня после перенесенного рака яичка публичное обсуждение сексуальных вопросов уже нисколько не смущало. Мы покинули клинику, имея приблизительный план действий и несколько удивляясь тому, как быстро все должно было произойти: если план сработает, то Кик могла забеременеть уже к февралю. Расчет времени был очень важен, потому что, если я хотел выиграть «Тур де Франс», нам надо было согласовать время рождения ребенка с моим графиком соревнований.

Два дня спустя Кик отправилась на рентген. Медсестры пристегнули ее к скользящему столу и с помощью какого-то пыточного инструмента ввели контрастную жидкость. Рентгеноскопия должна была показать, выяснить, нет ли у Кик закупорки маточных труб или каких-то иных проблем. Процедуру пришлось повторить дважды, пока не получилось как надо, и Кик все это довело до слез. Правда, надо признать, что у нее вообще глаза на мокром месте.

Следующий вечер — канун Нового года — стал последним, когда Кик позволила себе выпить. С Нового года она твердо решила воздерживаться от алкоголя и кофеина. Наутро она мучилась похмельем и ей ужасно хотелось кофе, но она осталась верна своей клятве. Мы не хотели навредить будущему ребенку.