Не тот муж

— В город приехал сама-знаешь-кто и ты сейчас мигом передумаешь надевать свою уродливую толстовку.

В другой раз я бы непременно обиделась бы на такую оценку моей одежки, но не сейчас. Мое сердце радостно подпрыгнуло, опустилось на место и забилось как бешеное.

— Костя? — спрашиваю я шепотом и тут же вскрикиваю, потому что подруга не отвечает. — Костя? Да? Да?! Что ты молчишь?!

— Да, — улыбается подружка, поправляя новенький топик. — Твой ненаглядный Краснов.

— Где ты видела его? — спрашиваю я, а сама бросаюсь к шкафу, распахивая его платяную часть. — Почему он не позвонил мне?!

— В соседнем дворе, — отвечает жутко довольная подруженция, хихикая над моими метаниями у гардеробной. — Не бери этот сарафан — он детский!

Я соглашаюсь с ней. Совсем немного платьев в моем гардеробе, но из большей их части я выросла. А те, что остались… В таких только на утренники ходить. Да дипломы за участие в олимпиадах получать. Как вспомню тот позор! Стыдно!

— Может, потому что у тебя телефон не работает? Я пыталась тебе дозвониться, позвать погулять и ничего не вышло.

— Да?

Я не верю подруге, бросаюсь в прихожую, чтобы проверить аппарат.

О, да! В нашем доме много допотопных вещей, а все, потому что мы живем всем самым необходимым. Я не ропщу! Я все знаю и понимаю. Но телефон? Раз мы не можем позволить себе смартфоны и даже простенькие трубки-«раскладушки», то зачем отключать этот?

Трубка молчит, отказываясь выдавать протяженные гудки и летит на рычажки.

— Пап! — кричу я в сторону кухни. — У нас телефон не работает!

— Должен! — бурчит отец и судя по голосу с бутербродом во рту.

Однако, аппарат не работает вовсе не из-за неуплаты. Кто-то взял и срезал кабель.

— Наверняка, электрики, — шепчу я, вспомнив, что соседи накануне меняли счетчики. — Задели.

— Не страшно, — отвечает папа. — Я о своих сменах знаю наперед.

— Ты знаешь, а я?! — не выдерживаю я. — Мне ведь звонили!

Что он все о себе, да о себе! А я? Совсем не считаюсь?!

— Так ведь у тебя каникулы!

— Папа мне семнадцать! — шепчу я, осознавая, что Лиза все равно все услышит. — У меня есть друзья и знакомые!

Папе ничего не страшно и беды мои ему кажутся глупыми, а мне Костя звонил. Он всегда так делает — стоит приехать в наш Зеленоанск. Мы договариваемся о занятиях и даже гуляем несколько дней, прежде чем о его приезде узнают все и переманивают его у меня.

— Ну как? — спрашиваю я, покрутившись возле зеркала.

— Джинсовку накинь, тогда норм, — комментирует подруга, подходя ко мне.

Сама знаю, что не очень, но слова-приободрения мне не помешают. Косте никогда не было важно, как я одета. Что радовало меня. Нашу семью нельзя назвать богатой и даже среднего достатка.

Я заставила улыбнуться своему отражению в зеркале.

Куда больше меня расстраивало другое — он не смотрел на меня, как на девушку. На «свою» девчонку, партнера для спаррингов, соседку по двору — да, но только заинтересованные взгляды он бросал на других. Я улыбалась и делала вид, что мы друзья, но сама жутко хотела понравиться ему.

Пока у меня ничего не выходило.

Ведь я отличалась от рано оформившихся девчонок. У них уже выросло все, что должно было вырасти и округлились все нужные места. А я так и продолжала быть худой, как спичка, с острыми коленками. До недавнего времени так выглядела и Лиза, но этой зимой все стало меняться, и она стала ловить заинтересованные взгляды парней. Мне же только и оставалось утешаться ростом, длинными ногами и гриве светлых волос. Но последнее было таким себе утешением. Я чувствовала себя невзрачной, как мышь.

— Цыпленок, — выдала я сокрушительно, посмотрев на свои угловатые коленки. — Самый настоящий цыпленок.

— Моя мама говорит, что ты красивая, — говорит Лизка, подводя блеском губы. — Как твоя мама!

Все родители так говорят. Зоя Васильевна знает меня с детства. Мы ведь с Лизкой с садика дружим, а потому и относится ко мне, как к дочери. Особенно это стало ощущаться после смерти мамы. Она то накормит меня лишний раз, то поинтересуется моими делами в школе, то проведет какую-нибудь поучительную беседу.

— Мама у меня была красавицей, а я ее бледная тень, — отвечаю я, отворачиваясь от отражающей поверхности. — Но приятно!

Я улыбаюсь, напоминая себе о том, что надо радоваться тому, что Костя дружит вне зависимости от своей популярности и от того какой у меня размер груди.

— Пошли к моему пирату?

Подруга хмыкает сравнению.

— А как же библиотека, а Карамзина? — спрашивает Лизка, просовывая ноги в балетки. — Подготовка к экзаменам?

— Заткнись, — говорю я, стоит нам выйти в подъезд. — Это же Костя!

* * *

Я почти что бегу и едва не теряю балетки. Я останавливаюсь на мгновение и прошу себя не торопиться. Я ведь уже не маленькая, чтобы бежать к нему со всех ног и терять сандалики. Такого не было никогда с Костей, но было с другим мальчиком, с которым я дружила в детском саду. Его, кстати, звали Коля. У меня какая-то зависимость от буквы К.

— А вдруг он не звонил? — спрашиваю я, завидев компанию ребят издали. — А я как дура бегу к нему!