Не трепите богу нервы!

— Так а чего же нет то? Самолеты быстро летают. А он в телеграмме просил приезжать срочно.

(Что же это получается, Оксана, похоже, и правда сестра Веселова? Он сам вызвал ее телеграммой из Житомира, причем, просил приехать срочно… Зачем? Неужели чувствовал, что умрет? А может, рассказать ей хотел что то важное? Теперь мне точно просто необходимо встретиться с этой женщиной!)

— А попасть то как-нибудь в квартиру можно? Если Оксана сестра Михаила, то, вероятно, она мне сможет помочь и без него.

— А чего же, иди. Я тебе подъезд открою, ты поднимайся по лестнице и там наверху одна только дверь. В нее и стучи.

Я поблагодарила дворника и вскоре оказалась перед массивной двухстворчатой дверью, замызганной, но довольно прочной на первый взгляд. Я нерешительно постучала в нее сначала кулаком, а потом и ногой, (кто знает, как далеко от двери находится хозяйка, при таком количестве комнат там , наверное, расстояния приличные), и принялась ждать.

Дверь открылась неожиданно быстро. На пороге стояла высокая , довольно симпатичная женщина в наброшенной на плечи цветастой шали. Она с удивлением осмотрела меня с головы до ног и спросила.

— Вы кто? И как сюда попали?

— Мне дворник снизу открыл. — Поспешила пояснить я. — С улицы то не достучишься.

— Я телевизор смотрела. А то бы услышала. У меня окна как раз выходят во двор почти все… Так я не поняла, Вам что нужно от меня?

— Я, собственно, по поводу Вашего брата. — Недоброжелательный тон Оксаны меня смутил.

— Он умер. — Коротко отрезала она.

— Я знаю. — Кивнула я головой и для чего то соврала. — Я из милиции. — Наверное, представляясь таким образом, я надеялась, что Оксана немного убавит враждебности в голосе, но по изменившемуся враз выражению ее лица поняла, что совершила роковую ошибку.

— Ах, из милиции! — Подбоченилась женщина. — И двух лет не прошло, как Вы спохватились! Только поздно уже. Миша умер, ему уже все равно!

— Но нам нужна Ваша помощь… — Растерянно попыталась я остановить ее гневную тираду.

— А нам Ваша уже не нужна! Я ведь ходила, просила, а этот Ваш участковый надо мной смеялся, как над дурочкой какой то… — Оксана заметно волновалась, и в ее голосе все чаще проскакивали интонации киевского базара. — Знаете что! А помогайте теперь себе сами! — И она захлопнула тяжелую дверь прямо у меня перед носом.

Я вышла на улицу и расстроено уселась на лавку. Ну, я и дура! Угораздило же меня сунуться к этой сестрице. Да еще и врать вздумала, идиотка! Теперь эта тетка меня вообще на порог не пустит. Придется признаваться Мишке, что я сосвоевольничала и в результате все дело завалила. А это так унизительно. Он скажет, что надо было сначала у участкового справки навести, а уж потом лезть со своим дурацким враньем… И, главное, он, черт возьми, будет прав! Тысячу раз прав! И будет считать меня бесполезной упрямой дурой!.. Нет! Этого я допустить не могу! Нужно исправлять положение. Я решительно встала с лавочки и направилась в сторону, откуда раздавался шум проносящихся то и дело автомобилей.

Обогнув дом и глянув на него с лицевой стороны, я даже присвистнула от удивления, так он был не похож на вид со двора. Он весь светился благополучием, свежей побелкой и многочисленными, натертыми до блеска вывесками коммерческих фирм. «Надо же, как обманчив порой бывает фасад», подумала я и подняла руку, чтобы поймать такси…

Ровно через десять минут я вышла из желтой «Волги» у дома своего бывшего мужа Игоря. Когда он открыл мне дверь, я прямо с порога заявила:

— Мне нужна твоя помощь. И не вздумай сказать, что ты занят. Я знаю, ты еще целую неделю в отпуске. В кои то веки, подари мне хоть чуточку своего свободного времени!..

ГЛАВА 17

В больницу, где, по словам Скворцова, скончался Веселов Михаил Юрьевич, я смогла добраться только через час. Она находилась в живописном парке почти за пределами городской черты. Наверное, лечебные учреждения и должны располагаться в таких вот райских условиях. Чистый воздух сам по себе может исцелить от многих болезней.