Не трогай кошку

Нам повезло, подумала я, что первый вестник, так сказать, дневного мира оказался человеком, с которым можно разделить бремя. Я знала, что Роб, чьи мысли текли параллельно с моими, думал о будущем и старался войти в контакт с этим миром. Он также старался осознать, что означают ночные события не только для Эшли и моих родственников, но и для нашего с ним будущего.

Кое о чем можно было догадаться. Даже если Эмори в конце концов спасся (что представлялось маловероятным, судя по описанным Робом ранам), близнецы никогда не вернутся в Эшли, чтобы как-нибудь завладеть им. Учитывая права Роба, продать землю невозможно, и, следовательно, она не представляет для братьев интереса. А любая угроза мне или Робу устраняется событиями прошлой ночи: если мистер Эмерсон и полиция все узнают, Эмори и Джеймс могут считать большой удачей, что унесли ноги. А на всякий случай нужно принять меры, подумала я. Я напишу всю историю последних дней, факт за фактом, и спрячу ее вместе с копиями кое-каких документов как гарантию на будущее. Заходить дальше было бы бессердечно по отношению к отцу близнецов и Френсису. По английским законам, если я и Роб решим не настаивать на своих правах, больше от нас ничего не требуется. Что касается дорожного происшествия в Баварии – это другое дело. Как ни рада я была узнать, что это в самом деле несчастный случай, я не могла простить Эмори последующего бесчеловечного своекорыстия. Однако и не могла усугубить несчастье его отца, передав сведения баварской полиции. Я как можно скорее позвоню герру Готхарду и попрошу прислать фотографию назад для моих архивов. Что касается оставленных близнецами долгов, то «Ручей Уильяма» и унаследованное поместье решат эту проблему и успокоят дядю Говарда. А близнецы – или уцелевший Джеймс – устроятся там, куда забросят их небеса. В Южной Америке? В Мексике? В любом случае им придется начинать с нуля, и Джеймс, оказавшись предоставленным самому себе, получит не больше, чем заслужил... Я не печалилась, что так или иначе больше никогда их не увижу. И жалела не о тех двоих – преступном и слабовольном, что были здесь прошлой ночью, – а о тех своенравных и обаятельных мальчишках, живших здесь с нами много лет назад.

Френсис обернулся и снова подошел к нам. Он был мрачен и немного побледнел, но больше ни в чем его душевное волнение не проявлялось. Это было похоже на Френсиса: когда он открыл рот, то начал говорить не о событиях прошлой ночи, а о моей тяжелой утрате (которая оказалась для него новостью) и о моем неожиданном замужестве.

Но его прервали. Где-то на аллее хлопнула дверь автомобиля. Послышались голоса. Из-за поворота появились трое мужчин: впереди двое в полицейской форме, а за ними спешил викарий. Увидев нас на мосту, они замерли, и мистер Брайанстон поднял руку в жесте, выражающем одновременно приветствие и облегчение. Но даже на таком расстоянии мы увидели в нем нечто сродни благословению.

– Может быть, мы объясним им все в общих чертах, а остальное пусть улаживает Эмерсон? – быстро проговорил Френсис, глядя на приближающихся полицейских. – Ему, конечно, надо знать все это, и он посоветует нам, что делать. Но меня больше беспокоит, что я скажу отцу...

Роб, остыв, вернулся к своему обычному спокойствию и рассудительности:

– Мне кажется, не надо добавлять волнений твоему отцу рассказами о том, что натворили братья прошлой ночью. Мы сочиним для него историю, как только поймем, как обстоят дела с точки зрения закона. Правда подождет, пока он поправится и сможет ее выслушать... Если ему вообще нужно ее знать.

Он помолчал, глядя мне в глаза. Не знаю, что он в них прочитал, но кивнул, словно получил какой-то ответ, и снова заговорил, обращаясь к Френсису:

– Я бы добавил еще кое-что. Не думаю, что твои братья вернутся. А ты тут, так что основная часть земли перейдет к тебе. А у нас свои планы. Мы, Бриони и я, собираемся эмигрировать. С этим, правда, придется немного подождать: мы не можем уехать, оставив такой разгром, так что, если хочешь, мы пока останемся и поможем тебе навести здесь порядок. Не знаю, что за открытие мы сделали сегодня утром, но Бриони думает, что, если подтолкнуть в нужном направлении, имение может начать окупать себя. Так что мы поможем, приятель, а потом – это все твое. – Он покосился на меня. – А, милая?

– Да, Роб.

Я посмотрела на сверкающую вокруг воду, на заросшие травой берега, утопающие в ярком и чистом отражении, на верхушки яблонь за ними, среди которых, без сомнения, на прекрасной цветущей башне грушевого дерева по-прежнему пел дрозд. Потом снова взглянула на наследника всей этой красоты со шлейфом событий прошлого и грузом проблем, которое несло будущее.