Не целуй незнакомца

— Иными словами, ты идешь к королю, чтобы защитить честь отца? — не веря своим ушам, спросила Элис. — А как начет твоей собственной чести, Пирс? Насчет того, что они — Джудит Энгвед и Беван — украли у тебя?

— Земли Гилвика и титул никогда не были мне нужны, — спокойно ответил Пирс. — Мне достаточно правосудия.

— И это все, чего ты хочешь?

Пирс не ответил. Вместо этого он принялся засыпать огонь влажным песком. Пламя протестующе зашипело.

— Теперь ты видишь, какие мы разные?

Элис медленно кивнула:

— Да, мы разные, но в то же время очень похожи.

Мэллори оглянулся. В его глазах читался немой вопрос. Элис сказала:

— Мы оба стремимся к тому, чтобы добиться цели, Ты собираешься отобрать Гилвик у Джудит и Бевана.

— А ты — избежать свадьбы с ненавистным Клементом Коббом, — услужливо подсказал Пирс и покачал головой.

— Да, в ту ночь, когда я покинула Фолстоу, я хотела именно этого. Но теперь все изменилось так, как я не могла даже мечтать. — Элис запнулась и, набравшись смелости, закончила свою мысль: — Теперь я иду с тобой в Лондон только ради тебя, Пирс. Для тебя. Ты — моя цель и самое большое желание.

— Хватит, — коротко отрезал Пирс и снова занялся костром.

Но Элис упрямо затрясла головой:

— Нет, Пирс, я могу помочь тебе в Лондоне. Я уверена!

Он вздохнул и сел рядом с ней, задумчиво вертя в руках нож.

— Как? Угодив в темницу? Я и сам не знаю, каким образом сумею убедить Эдуарда в том, что говорю правду. Все, чем я располагаю, — это слухи. Как ты думаешь, будет король склонен поверить словам, вроде бы прозвучавшим из уст умирающего человека, переданным его внебрачным сыном? Еще у меня есть кольцо, которое мой отец никогда не носил, но Джудит, несомненно, скажет, что я его украл.

— Это действительно проблема, — не стала спорить Элис. — Но я знаю одно: вместе мы сильнее, чем поодиночке. Наш невероятный союз имеет…

Она замолчала, поскольку ей пришла в голову идея — простая и очевидная.

— Так что он имеет? — с усмешкой спросил Пирс. — Слов не хватает?

— Пирс, — прошептала она, округлив глаза, — ты же больше не простолюдин.

— Самый натуральный, — ухмыльнулся Пирс, — пока Эдуард не решит иначе и не объявит об этом своим декретом.

— Нет, это совсем не так, — с торжеством заявила Элис, стараясь не расхохотаться во весь голос от счастья. — Ты довольно богат уже сейчас, в этот самый момент.

Пирс удивленно взглянул на лучащуюся радостью девушку:

— О чем ты говоришь?

Ее улыбка была одновременно счастливой и коварной.

— Не забывай, что ты связан родственными узами с самым могущественным родом Англии, супруг мой.

Сначала Пирс нахмурился и лишь через несколько секунд осознал, что она имеет в виду.

— Черт бы меня побрал! — выдохнул он.

Элис придвинулась к Мэллори так близко, что тому пришлось слегка отстраниться, чтобы видеть ее смеющееся лицо. Ее глаза пожирали его лицо… губы…

— Но теперь-то ты меня наконец поцелуешь?

Но Пирс так и не поцеловал ее. Вместо этого он уложил ее спать, словно беспокойного ребенка, что не могло не задеть ее гордость и чувства. Пирс это отлично знал, но ему было необходимо время, чтобы подумать, не отвлекаясь на беспрестанную болтовню и вопросы Элис. Убедившись, что девушка заснула, он сел на краю площадки, свесив ноги с обрыва, и погрузился в мысли.

Элис Фокс, Элис Фокс! Она была или величайшим благословением, или величайшим проклятием его жизни. С той самой ночи, когда они встретились в каменном кольце, он упорно отрицал ее притязания, желая защитить и свои, и ее интересы. Понятно, что ни один мужчина в здравом рассудке не откажется по доброй воле от одной из сестер Фокс. Ведь они не только самые богатые женщины королевства. Их происхождение — самое знатное после королевского. Даже сам Эдуард, похоже, не может повелевать ими.

Пирс понимал, что, хотя откровенные желания такой женщины, как Элис Фокс, были ему, безусловно, лестны, ее привлекала только прелесть новизны. Как только она осознает, насколько ниже он ее по рождению, сколь незамысловата его жизнь и прост дом, он ей надоест, даже если его претензии на Гилвик будут успешными. Она опять захочет оказаться рядом со своей семьей, в роскоши замка, в котором выросла. Хотя она без всякой приязни говорила о сестрах, Пирс считал, что все трое, безусловно, привязаны друг к другу. В душе Пирса не было любви, которую он мог бы отдать ей. Он даже сомневался, знает ли он, что это за чувство.

Наверное, мама любила его. Воспоминания о ней были смутными, но приятными. Но Пирс считал, что питает к матери не любовь — слишком призрачным был ее образ. Это, должно быть, только тоска маленького мальчика, давно ставшего мужчиной, отчаянное желание помнить мать как единственную заступницу. Был ли он когда-нибудь счастлив? Скорее нет, чем да. Он знал глубокую грусть. Ему были хорошо знакомы чувство потери и злость, возмущение, ненависть и зависть. Кроме этого, он ничего в жизни не испытывал по отношению к людям. Когда же юной Элис Фокс надоест играть с ним — а ей определенно надоест, в этом можно было не сомневаться, — его существование станет еще более жалким.