Не твой наследник (СИ)

В ней идеально все — вот только почему она вдруг останавливается? Замирает на верхней ступеньке, лицо искажается судорогой, в распахнутых глазах мелькает страх — и Саша навзничь падает назад, в воду.

Только в кино тонущие кричат и машут руками, в реальной жизни все происходит гораздо быстрее — и пугающе тихо. Сорвавшись с места, я кидаюсь к бассейну, с бортика прыгаю в воду и в два гребка оказываюсь около Саши, подхватываю и быстро тяну к мели, к тому месту, где обычно проходят занятия аквааэробикой у мам с детьми.

— Ты можешь стоять? Что случилось? — заглядываю в лицо, чтобы убедиться: она нормально дышит и не успела наглотаться.

— Ногу… Свело… Икру… — снова морщится и припадает на одну ногу. — У меня бывает, но…

— Сядь, — осторожно веду ее к широким кафельным ступеням и, придерживая, помогаю сесть. — Где болит?

— Как ты здесь оказался?

— Это мой отель. Пока что, — пытаюсь свести все к шутке.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Шел поплавать, — как можно равнодушнее дергаю плечом. — Ты же не думаешь, что я тут за тобой подглядывал?

— Да нет, я… — она замолкает и ожесточенно трет ногу ниже колена. Невооруженным взглядом видно, как каменеют мышцы. — Да что ж такое… Врач прописала магний и калий, но толку… А говорят, после родов еще хуже.

— Давай я… — протягиваю руку, но одного прикосновения хватает, чтобы понять: это очень и очень плохая идея. — Давай я позову массажиста? Фарида очень хорошая. Кажется, сегодня ее смена, и если она еще не ушла… Фарида!

Крик получается слишком громким и резким. Блин, веду себя, как дерганный подросток. Надо бы сплавать для виду — хоть пару кругов. Иначе мое появление и правда будет выглядеть очень странным. И под благовидным предлогом свалить, если Саша не сделает этого раньше.

— Не надо никого звать, я привыкла. Иногда сама разминаю, иногда Ян помогает. И твоя мама прислала носки из овечьей шерсти. Они, конечно, толстые и страшные, но в них я могу всю ночь проспать без судорог.

После имени брата я почти ничего не слышу. Конечно, Ян разминает ей ноги. Все тело, наверное, разминает. Интересно, если врачи разрешили ей вставать, то запрет на секс они тоже сняли? И уж точно Ян не преминул этим воспользоваться. Может, он потому и приезжал редко, когда Саша была на постельном режиме? Чтобы не искушаться лишний раз? Его трудно в этом винить, если бы я был ее мужем, то все время бы хотел заниматься с ней любовью. Хотя чего греха таить: я и сейчас этого хочу, пусть мне и ничего не светит.

— Кстати, помнишь, ты спрашивал… — окликает меня Саша, когда я уже собираюсь отплыть в сторону.

— Что?

— Ну, мальчик это или девочка, — ее губы растягиваются в загадочной улыбке. — Так вот: это мальчик.

— Здорово, — очень хочется, чтобы это прозвучало искренне, но как бы я ни пытался, мне трудно смириться с тем фактом, что она носит не моего сына.

— Врачи говорят, он будет крупным, — Саша нежно гладит живот, и я, как завороженный, наблюдаю за этим зрелищем. — Понятия не имею, как я его рожу… Твоя мама сказала, что ты весил четыре двести.

— Какая разница, сколько я весил. Ян вроде родился маленьким. Мама даже хранила его бирку. То ли три сто, то ли три триста… Не помню.

— Ну да… — Сашино лицо вдруг искажается снова. — Черт… Поплавала, называется…

Фарида либо уже ушла, либо просто не слышала. Так или иначе, я не могу просто стоять и смотреть, как Саша мучается. Вздыхаю, призвав всю свою выдержку, возвращаюсь к ней и пытаюсь размять ногу. Боже, какая пытка… Как мучительно касаться ее, делать массаж, как в тот день, когда мы встретились! Тело помнит все, реагирует остро и мгновенно, но я-то знаю, что продолжения сегодня не будет.

— Боже, как хорошо… — шепчет Саша, прикрыв глаза.

Лучше бы она молчала! Член снова стоит колом, ноги немеют. Мало того, что я ни с кем не спал больше полугода, так еще и этот ее голос, способный хлебный мякиш превратить в гранит. Господи, за что?! Когда я так нагрешил? Или я умер и попал в ад? Такие изощренные пытки мог придумать только сам дьявол.

Как бы я хотел сейчас касаться не только ее ноги! Подняться выше, ощутить ладонями приятную тяжесть грудей, играть с ее большими шоколадными сосками, слушая симфонию прерывистых стонов. Как бы хотел, чтобы она снова легла передо мной, голая и податливая, согнула ноги в коленях, выставляя себя напоказ. Я до сих пор помню ее солоноватый вкус, каждую складку ее промежности. Помню, как внутри туго и жарко, как все сжимается, когда ее колотит лихорадка оргазма, и как невообразимо щедро она истекает смазкой. Твою мать, во что же я влип.

— Марк? — ее глаза чуть поблескивают то ли от слез, то ли от возбуждения.

— Да?

Скажи, что ты уйдешь от Яна, и я сделаю все, что ты попросишь. Откажусь от гостиниц, продам черту душу, только скажи, что хочешь быть моей. Только моей.

— Я должна тебе… — начинает она, но я вдруг улавливаю странный щелчок. И снова. Словно кто-то фотографирует. Нет, мне не могло показаться.