(не) твоя невеста (СИ)

— А сейчас? — он аккуратно прикусывает мое плечо и выводит языком пошлую влажную дугу по моей коже. — Сейчас больно?

Я закрываю ладонью его рот и случайно царапаю по щеке, двигаясь ему навстречу. Он входит в меня пальцами, насаживая до упора, и мое тело перестает мне принадлежать. Оно само рвется куда-то и выкручивается тугими канатами, в узлах которых можно задохнуться. Я ничего не вижу перед собой и ловлю происходящее лишь отрывистыми вспышками. Вдруг слышу его хриплый голос, Константин что-то шепчет мне на ушко, но я не различаю слова сквозь душную дымку накатывающего удовольствия. Или чувствую его жесткие короткие волосы под пальцами. Я сама цепляюсь за него и тянусь к губам, желая найти спусковой крючок… Последнюю каплю, чтобы уплыть вместе с накатывающей волной и прочувствовать ее теплый прилив каждой клеточкой.

— Да, сейчас, — подсказывает Констант, — давай, малышка. Да…

Я сжимаюсь вокруг его пальцев и он шумно выдыхает, хрипло царапая воздух между нами, а я судорожно обнимаю его за плечи и пытаюсь унять оглушающий шторм, что гуляет в моем теле.

Так ярко и сильно, почти что жестоко.

Прячу лицо в вспотевшую грудь Константина. Или это моя испарина? И заново учусь дышать, вообще с нуля вспоминаю себя. Он забрал меня из комнаты и отовсюду разом на совершенно дикие сумасшедшие мгновения, которые обжигают одними отголосками воспоминаний. Он слишком хорошо знает женское тело, всё слишком…

— Лис? — мужчина целует меня в висок и не отодвигается, продолжая касаться губами моей наэлектризованной кожи. — Малышка?

— Не говори ничего. Дай мне минуту.

Он неожиданно прислушивается и переключается на короткие ласкающие поцелуи. Водит губами по моим плечам и шее, а руками стирает дрожь, которая пока не отпускает. Константин мягко поглаживает и потихоньку забирает меня к себе, опуская мою голову на свою грудь.

— Что ты хочешь еще? — задаю главный вопрос, когда все же прихожу в себя и вспоминаю, с чего началась случившаяся близость.

— Ничего. Ты можешь уехать, если хочешь.

Глава 31

Он сказал, что я могу уехать.

Именно этого я добивалась.

Я нажимаю ладонями на его корпус и пытаюсь выбраться из-под пресса. Но это чертовски сложно. Константин замирает и, скорее всего, ждет, что я передумаю и перестану ломать комедию с “побегом”. Он ведь так старался.

— Ты можешь…

Не договариваю, потому что Констант просыпается и резко поднимается с дивана, отпуская меня. Он внимательно смотрит на мое лицо и даже протягивает руку, чтобы помочь, хотя знает, что я проигнорирую его ладонь. Как тогда у машины.

Я же беру немного времени, чтобы перевести дух, и сперва только сажусь на диван. Бессмысленными рывками поправляю испорченное платье, а потом наклоняюсь и снимаю туфли на высоком каблуке. В них я точно никуда не дойду.

— Я могу попросить вызвать мне такси? — я не поднимаю на него глаза и включаю официальный тон.

С первой встречи стоило держаться только его, чтобы не забывать, кто здесь хозяин и кто заказывает музыку. Но запоздалое прозрение тоже прозрение.

— Я дам машину.

Машинально киваю и все же встаю с дивана. Константин делает шаг ко мне, желая подстраховать, но останавливается, когда видит, что из-за этого я начинаю пятиться в сторону. Он раздраженно выдыхает, но руки оставляет при себе. Может, наигрался? Я обнимаю туфли за тоненькие каблуки, а вторую рукой стараюсь хоть как-то подцепить края платья, чтобы соорудить из него нечто непонятное с запахом. Но ткани предательски мало и ее ни черта не хватает, чтобы даже прикрыть нижнее белье.

— Это можно исправить, — отзывается мужчина. — Я позвоню и что-нибудь привезут.

Это время. А я не хочу задерживаться в незнакомом доме и дожидаться момента, когда в его голове снова щелкнет хозяйская привычка.

— Меня устроит пиджак, — коротко смотрю на хмурое лицо Константина и едва узнаю его.

Не знаю, чего он ждал и сколь яркие картинки женского послушания себе рисовал, но у него не выходит сохранять лицо и отстраненно наблюдать за моими движениями. Он злится и… не знаю, но это очень похоже на переживание. Словно его щелкнули по носу и он растерянно наблюдает за моей реакцией. У него в голове не укладывается то, что происходит прямо сейчас, и он включает стороннего наблюдателя, у которого на лице все сильнее проступает неверие.

Он верил, что добьется своего до конца.

Он испорчен властью и деньгами.

Привычкой дожимать и брать, получать свое.

— Хорошо, — Константин, наконец, кивает и стягивает со своих плеч черный пиджак.

Протягивает его мне на вытянутой руке, не приближаясь. Я беру его и быстро надеваю, захлопываю с нахлестом и сооружаю глухой замок из рук на груди. Туфли по-прежнему в моей ладони, а больше ничего моего здесь нет.

Можно ехать. И забывать Константина вместе с его сделкой.

Если в нем есть хоть капля нормального человека, без эталонного мудачества, то он не полезет ко мне больше. Тем более он получил, что хотел. Я бурно и от всего сердца кончила под ним. Думаю, для него это было важнее, чем кончить самому.

Он выиграл. Молодец.

Только почему-то на его лице не видно радости.