(не) твоя невеста (СИ)

С его словами спорят звуки, что обещают беду. Я по-прежнему слышу громкие возгласы, которые накатывают со стороны главного зала и врезаются в душу предчувствием скверного, и тупой скрежет изломанной мебели.

Но больше не стреляют… Это главное.

Задняя дверь распахивается со скрипом, и нас обгоняет первый охранник. Он быстрым шагом спускается по металлической лестнице, указывая нам путь, и подводит к черному внедорожнику, горящему красными огнями стопов. Ладонь Константина врастает в мою и я послушно следую за ним, оставляя сомнения и скребущиеся неприятные вопросы на будущее.

Я все же умею читать его лицо, чтобы понимать, что он серьезно встревожен и напряжен. Да, он надежно прячет эмоции под хмурую маску, но мне хватает легких полутонов, как складка между бровей и стальной отблеск во взгляде, который выдает в нем бойца. Он перестраивается буквально на глазах и забывает, что приехал в ресторан на свидание со мной. Обаятельный мужчина с остроумным ответом на любой женский вопрос уступает место совсем другому человеку.

И я вижу его впервые.

Это другой Константин. Именно на него достал досье Леша, из которого в память намертво врезаются строчки о больших поставках нелегального оружия, конкурентные войны и вереница покушений. Я услышала о его прошлом только сегодня и вот уже могу наблюдать, как выглядит черная сторона его жизни, из первого ряда. Я замечаю, какими по-военному отточенными становятся его движения и как внутри него натягивается невидимая струна.

Звонкая, хищная, которая полоснет по чьему-то горлу…

— В машину! — кричит охранник, срывая голос.

Рыкает мощный мотор и я оборачиваюсь на шум, замечая почти поравнявшийся с нами седан. Он выскочил из темного переулка за долю секунды и со скрежетом вклинился в поворот, стесав левую бочину об кирпичную кладку соседнего здания. Я успеваю пригнуться и нырнуть в салон, как в вечернюю тишину вновь врезаются смачные плевки огнестрельных выстрелов.

Константин запрыгивает в машину следом за мной, и водитель срывает трехтонный внедорожник с места. Я на рефлексах приподнимаю голову, чтобы посмотреть, что с Константином, но он грубым прессом утягивает меня под себя, заставляя вжаться в кожаное сиденье.

Я замираю, но мне неспокойно. Он оказался в машине после меня и я четко слышала, как пули ударялись об наш кузов. Он успел? Или он ранен? Его же могли зацепить…

— Костя, — поворачиваю голову и ищу его лицо.

— Машина сопровождения заблокирует их, погони не будет.

Авто не сбавляет скорости и опасно входит в повороты, выбираясь из переулков. Я же лежу и прислушиваюсь к дыханию мужчины, пытаясь хоть так найти необходимую мне подсказку. К счастью, вскоре он решает, что главная опасность миновала и можно подняться.

Он отжимается на руках от сиденья и переносит вес на колени, склонившись надо мной. Резковато разворачивает меня лицом к себе и тут же беспокойно проводит ладонями по моему телу, сминая ткань зеленого пиджака.

— Не задело? — спрашивает он выцветшим голосом.

Так спрашивают, когда боятся услышать ответ.

— Нигде не больно?

Он ощупывает и осматривает меня, не дожидаясь слов и хмурится так, будто я при смерти. А прикосновения крепких пальцев говорят больше, чем его заостренный от тревоги взгляд. Они шалят и с трудом слушаются его. Его. Сильного мужчину, который трижды избежал смерти от чужой пули и повидал достаточно крови, чтобы не морщиться.

— У тебя кровь, — выдыхает он с судорогой, которая перекручивает последнее слово к черту.

— Нет, я в порядке. — упрямо мотаю головой и опускаю взгляд на его пальцы.

Он ошибся. Это точно.

Черт!

Низ топа и правда хранит алый отпечаток, смазанный и свежий. Константин осторожно задирает ткань одной рукой, а второй перехватывает мою ладонь.

— Не двигайся, Лис, не смей.

— Это твоя, — я первой понимаю в чем дело и указываю на его предплечье.

Выбираюсь из-под его массивного тела и тоже сажусь, собирая ноги под себя. Из рукава мужского пиджака вырван кусок, а на его месте расплывается кровавое пятно. Я обхватываю широкое запястье и разворачиваю его руку к себе, после чего не могу сдержать радостную глупую улыбку. Пуля всего лишь чиркнула по коже, оставив обычную ссадину. Ножом на кухне можно пораниться серьезнее.

— Кому ты продал душу? — прячусь за шуткой, потому что чувствую, как к глазам подступают непрошенные слезы облегчения. — Четвертое покушение, Констант… Тебя ничего не берет.

— Констант? — он иронично изгибает бровь. — Опять? Ты назвала меня Костей и я успел обрадоваться.

— Да?

Когда?

Я не помню.

Но это мелочи, я угадываю, как первая проклятая слезинка все же стекает по щеке. Я поспешно смахиваю ее, но тщетно, на одной мой организм не останавливается.

— Это нормально, Лис, не стыдись. Ты схватила адреналин, — он обнимает горячими ладонями мои пальцы, — у тебя пальцы подрагивают.

— Дай мне минуту.

— Я плакал в первый раз.

— Замолчи.

— До сих пор неудобно перед охраной, ревел как ребенок.

Я киваю, чтобы сделать ему приятное, и упираюсь плечом в спинку. Мы замолкаем и смотрим друг на друга, свыкаясь с мыслью, что обошлось.