Не твоя семья (СИ)

— Ты зато постарел, — едко ответила и воинственно сложила руки на груди. — Так чего тебе?

Нет, Геля никогда так со мной не разговаривала. Кто эта новая красивая женщина? Это Ангелина?

— Не изменилась только внешне, — вместо ответа произнес. В принципе, она права. Смысл тянуть кота за яйца. Я приехал по делу, а не на длинные ноги жены пялиться. — Ангелина, мы все еще женаты, — без подготовки объявил. Без смазки вставил, так сказать. Не потому что сволочь, а хотел ее реакцию увидеть. Настоящую, первую, бурную.

— Что?! — воскликнула она. — Мантуров, ты в своем МинРромТорге совсем с ума сошел? У меня бумажка есть, где черным по белому написано, что ты мне никто!

Я, конечно, не на такую реакцию рассчитывал, но она знала о моих достижениях в государственной службе. Значит, интересовалась.

— Поверь, для меня это такой же сюрприз. В актовой записи перепутали наши отчества, и вышло, что мы с тобой формально не развелись.

Ангелина нервно прикусила губу: думает, анализирует, пытается понять, что это значит для нее. Все на лице написано, потом еще вслух повторила.

— Если бы я вышла замуж… Или ты женился… И всплыло бы позже… — резко вскинула голову. Сложила два и два и получился неверный результат: — Жениться собрался? Поздравляю, — абсолютно спокойно констатировала. — Ты приехал, чтобы развестись еще раз? Или что?

— У тебя кто-то есть сейчас? — снова проигнорировал вопрос.

— Тебя это не касается.

— Отчего же? Муж все-таки.

— Который три года как объелся груш, — Геля упражнялась в иронии.

— Твой ребенок… Он мой?

Я не сомневался в верности Ангелины никогда, но злые слова задели. А вдруг?

— Он только мой, Мантуров. Только мой. А ты зачем платил алименты, если сомневаешься? — насмешливо уточнила.

— Как он? Это ведь мальчик?

Ангелина напряглась еще больше, как волчица-мать.

— Говори, что нужно, и уезжай. Все остальное тебя никак не касается. Ты моему сыну никто.

— Мне нужен развод, — я тоже начал злиться. — Поедешь со мной в Москву и подпишешь документы.

— С тобой в Москву? Серьезно? — дернула острым плечиком, ненароком сбрасывая узкую бретельку. Я сразу ощутил то самое «хочу-не могу». Нет, у меня ничего колом не встало и мозг не стек в брюки, просто с Гелькой было то, чего никогда не будет с Марьяной: на уровне феромонов манила меня. — Мантуров, у тебя такие связи, что ты можешь развестись и без меня, — бросила и отвернулась к мольберту: краски начала паковать, кисти убирать. Я шагнул ближе. Захотелось обнять ее на странном инстинктивном уровне. Жена все-таки. Но не успел: звонкий детский голосок отвлек.

— Мамя! Мамя! — мы обернулись синхронно, как по команде. Сначала увидел Людмилу Тимофеевну, тещу. Затем его. Мальчика. Он бежал впереди в одних купальных шортах, с темноволосой головой, рослый и крепкий для своего возраста. И у него было мое лицо. Если Геля мама, значит, это мой сын?.. Нормальный. Абсолютно здоровый ребенок! Он врезался в нее и обнял ноги.

— Привет, мой сладкий, — Ангелина очень тепло улыбнулась и, погладив мальчонку по темной голове, взяла на руки. — Вы домой?

— Дя.

Я только смотрел, не находил слов, а вот теще было что мне сказать.

— Ты?!

— Мама, — предостерегающе произнесла Ангелина.

— Ах ты паршивец!

— Здравствуйте, Людмила Тимофеевна.

— Пасивец, — повторил мальчик и, считав реакцию близких, обнял мать за шею и грозно так сказал мне: — Пасивец!

— Да как ты посмел только…

— Мама, хватит. Все, — и сына ей передала. — Идите домой. Я скоро.

— А пасивец? — спросил мальчик.

— Дядя тоже уходит, — и поцеловала голое детское плечико. Я смотрел вслед Людмиле Тимофеевне и видел глаза своего сына. Упрямый уверенный взгляд. Мой взгляд. В нем ощущалось, что я сыну не понравился, а вот маму мальчик очень любил.

— Почему ты не сказала? — я сам испугался своего осипшего голоса. Эмоций, что бушевали внутри. — Почему? — повернулся, резким взглядом прожег.

— Не сказала что? — Ангелина вздернула подбородок. — Я тебе сообщила о его рождении, но тебя это не сильно взволновало. Так смысл сейчас…

Она что-то говорила, кричала про аборт и называла меня убийцей, но до меня доходило, как через вязкий вакуум. Не могу слушать этот бред.

— Почему?! — крикнул на нее, надвигаясь грозной тучей, с громом и чертовыми молниями. Ангелина вздрогнула, замолчала, испуганно вжалась в мольберт. — У меня здоровый сын, а ты скрыла… — обхватил голые плечи, сдавил с яростью.

Она не шелохнулась, только смотрела со страхом, злостью, обидой.

— Как его зовут?

— Мне больно, — выдохнула хрипло.

— Как его зовут! — я снова кричал.

— Егор.

— Егор Тимурович, — повторил, попробовал на слух имя, на языке прокатал звуки. — Хорошо. В принципе хорошо.

— Он не Тимурович. Ты ему никто. Твоего отчества нет в свидетельстве о рождении!

Мне захотелось побить ее. Перебросить через колено и отхлестать по ягодицам, но вместо этого закрыл рот своими губами. Не хочу даже слышать, что я никто.

Ангелина замерла, задрожала, но не ответила. Ничего, я умел распалить эту скромную девочку.

— Черт! — дернулся от укуса. — Сучка, — поднес пальцы к прокусанной губе. Кровь.