Не твоя семья (СИ)

— Она с тебя глаз не сводит, — ревниво заметила Марьяна, критически рассматривая официантку. Она не имела на меня прав, но остро реагировала на женщин в моем окружении. Как она вообще с физиологией справлялась все это время: были ли у нее мужчины? Мне намекала, что ждет и хочет только меня.

Я лично целибат не одобрял, опасно для здоровья. Лучше бы моя дорогая женушка хранила себя для меня, первого и единственного. Угу, хрен мне на все лицо. А Марьяна… Что сказать на такие признания? Не знаю. Поэтому молчал. Я сразу обозначил, что, очень возможно, никогда не приду к ней как к женщине. Теперь это абсолютно точно. Я женат и разводиться не собирался. Ангелина Мантурова — моя жена, мать моего сына, моя женщина. На всю оставшуюся жизнь! Никуда она от меня не денется.

— Мы помирились с Ангелиной и приехали в Москву как муж и жена, — начал разговор с фактов. Смысл растекаться и воду лить?

— Но как же… — прошептала. — Ты ведь развелся с ней…

— Мне нужна Ангелина. Всегда была нужна только она. Я только ее любил, больше никого и никогда, — не жалею Марьяну. Жалость — слишком опасное чувство. Мы ведь взрослые и должны реально смотреть на вещи и предпочитать правду даже самой сладкой лжи.

Я три года пытался убедить себя, что чувств нет давно, прошло и травой поросло. Нет. Ангелина единственная женщина, которую я любил. Влюбленности были до нее, страсть, влечение, хрен дымился, аж ух! Но только ее любил по-настоящему. Даже сейчас, когда и не узнать толком в уверенной дерзкой красавице восторженную любящую Белоснежку. Ангелина всегда любила меня, даже когда делал плохие вещи. За пять лет привык, что всегда буду для нее на первом месте. Дурак. Есть выборы, которые женщина делает иным чувством — тот самый материнский инстинкт. Там уже не до мужчин. Он помог ей принять правильное решение, сохранить жизнь, а я идиот. Моя жена могла простить мне многое, но не это. И я не знал, что с этим делать. Реально не знал. Но найду лазейку обязательно. Я ведь никогда не проигрывал. Почти никогда…

— А как же мы? — жалобно начала.

— Нет никаких «мы» и никогда не было.

— Ты спал со мной! — упрекнула громко.

— О чем давно пожалел, — сказал чистую правду. Секс с Марьяной — недоразумение, которое принесло исключительно головную боль.

— А Ярослава? Она считает тебя вторым отцом! — давила на жалость.

— Но я не ее отец! Я предупреждал, что втягивать ребенка — опасная практика. Не прокатит со мной. Зачем ты дуришь ей голову?! — тоже психанул. Мне чужих детей нах не нужно! — У меня есть сын, и ему нужен отец. Я нужен.

— Ангелина должна была родить больного сына. Ты уверен, что он твой? Может, она отказалась от инвалида и взяла здорового мальчика. Придумала какую-то интригу, чтобы вернуть тебя! — Марьяна несла абсолютную пургу.

— Егор — мой сын. Моя маленькая копия, — отчеканил и отбросил салфетку: мне снова испортили аппетит. По ходу, еда мне отныне не светит. — Марьяна, прими как данность, что нас быть не может. Никогда не было и не будет. Максимум это приятели, — я поднялся и бросил пару купюр за наш кофе.

— Тимур! — крикнула вслед. — Ангелина никогда не будет любить тебя так, как я! Преданно и верно! Она уже выбирала не тебя!

— И правильно сделала, — ответил и вышел из ресторана.

Вечером я приехал домой на новом БМВ ХМ. Классная машина. Если Геле понравится, то можно оставить ее. Взял с заднего сиденья букет красных роз — все по классике: в цвет губ моей жены. С переднего коробку каких-то красивых пирожных для сына. Я сладкое не ем, но порекомендовали кондитерскую с авторскими десертами. Выглядит красиво. Дети ведь любят сладкое. Со всей этой суетой приехал только к девяти. Меня никто не встречал, естественно. Оставил свою ношу в гостиной и поднялся наверх. Было тихо, но не мертво и безжизненно, а с запахами, звуками, энергией. Подошел к детской, дверь чуть приоткрыта, горел забавный ночник с проектором — на потолке медленно кружились звезды и планеты. Ангелина лежала в обнимку с Егором и рассказывала сказку. Шрек повернулся, учуяв меня, и тихо выбежал, даже не залаял — уважает чужой сон. Только не мой, почему-то. Когда я спал — исходился лаем, если ему что-то нужно было или приспичило.

— Так и закончилась сказка про сороконожку, — тихо проговорила Ангелина, но смотрела на меня. Она поцеловала Егора, укрыла одеялом и ловко поднялась, опираясь на бортик кроватки.

— Не успел, — проговорил неуверенно. Мне сложно ориентироваться в настолько новых условиях, где я говно собачье, которое должно превратиться в благоухающий медовый леденец.

— Я укладываю Егора в полдевятого. К девяти обычно засыпает, — прошла мимо и начала спускаться.

— Геля, — окликнул, догоняя, — возьми ключи, — передал от БМВ. От дома и лофта ее связка висела на привычном месте. Для нас обоих знакомом. — Твой порше три года в гараже стоял. Посыпался, наверное. Бэха неплохая, присмотрись к ней.

Ангелина взяла брелок и сухо ответила:

— Спасибо.

Вот так: никаких восторгов и благодарностей. Моя жена научилась быть расчетливой стервой.

— Тимур, — взяла в руки букет, — это кому?