Не тычьте в меня этой штукой

Доктор Крампф не рассмеялся. Он смотрел прямо перед собой, пальцы до белизны в костяшках сжимали руль. Немного погодя я неуверенно выдавил:

– Знаете, ваш отец очень смеялся – чуть позже, когда прошел первый шок. А развеселить вашего отца не так-то просто.

– Мой отец был тупоголовым и сбрендившим на сексе придурком, – ровно ответил Крампф. – Сколько он отдал за картину? – Я сказал, и он поморщился. Разговор увял. Машина поехала чуточку быстрее.

Еще немного погодя Джок робко выдавил:

– Прошу прощения, мистер Чарли, вы бы не могли попросить доктора Крампа где-нибудь вскоре остановиться? Мне бы в кустики. Природа зовет, – добавил он в качестве мелизма.

– Ну, знаешь, Джок, – сурово ответствовал я, дабы скрыть удовлетворение. – Об этом нужно было думать перед выездом. Это все чили, я предполагаю.

Мы остановились у круглосуточной забегаловки, пристегнутой к мотелю. Через двадцать минут, набив животы тревожными на вид яичницами, мы решили, что с таким же успехом остаток ночи можем провести и тут. Джок передал мне ключ от чемодана – как новенький: я рассчитывал увидеть его изъеденным и покореженным Джоковыми желудочными соками.

Я запер дверь, хотя почти не сомневался, что Крампф предпочтет выжидать, пока не залучит нас в эту свою как-бы-очень-приватную летнюю резиденцию. Забираясь в постель, я решил, что следует провести тщательный объективный анализ ситуации в свете одних только фактов. «Если надежды – простофили, – сказал я себе, – то страхи могут дым пускать»[201]. Бритвенно-острый мозг Маккабрея не сможет не придумать выход из этой гадкой, но, в конечном итоге, примитивной пакости.

К несчастью, бритвенно-острый мозг уснул сразу, едва сосуд его коснулся подушки. К великому, как выяснилось, несчастью.

17

…Берут над половинчатостью верх.

В конце концов нас всех ждет божий суд…

«Андреа дель Сарто»

[202]

Во сколько раз острей зубов змеиных пробуждение без чая![203] Джок, честная душа, принес мне всяческих разновидностей мотельного фуража, но чая среди них не присутствовало. Если Париж, как говорит нам Галиани[204], – кафе Европы, то США должны быть мировым ларьком с хот-догами.

– Фу! – сказал я, но отъел немного, чтобы Джоку было приятно.

Шло к полудню; я проспал целых восемь часов. Омывшись, побрившись и одевшись в самое щегольское свое платье, я свершил вылазку на утреннее солнышко, исполненный духа сэра Перси Блэйкни-Маккабрея, «ле Бутона Экарлата»[205].

– А ла лантерн ситуайена[206] де Крампфа! – пробормотал я себе под нос, смахивая сопельку с безупречных брабантских кружев моего жабо.

Снаружи стоял «бьюик» цвета окиси кобальта.

А. Л. Раус[207] однажды сказал: сделать поистине важное историческое открытие – это как по неосторожности сесть на кошку. В тот момент я почувствовал себя ровно таким же историком – да и, вообще говоря, такой же кошкой. Доктор Крампф, уже расположившийся за рулем, не мог не заметить моего прыжка в высоту из положения стоя и моего придушенного взвизга, но скрупулезно не выдал своего изумления. Мы с Джоком сели в эту машину – ибо, со всей очевидностью, на ней сюда и прибыли, – и после обмена добрыми-утрами определенной продолжительности тронулись в путь.

Так и эдак, подобно многоумному Одиссею во множестве подобных ситуаций, напрягал я свой быстрый разум. Ключ от чемодана, плод честных трудов Джока, был благословен вдвойне: он снабдил меня чистым бельем, а Джока – приятным соседством «люгера», что само по себе – довольно крепкое партнерство. Мой дипломатический паспорт, возможно, выдержит освидетельствование в большинстве мелких аэропортов еще сутки, хотя едва ли дольше. Нас двое, Крампф же к настоящему моменту – пока один. Я был довольно-таки уверен, что он подумывает, как бы меня аннулировать: владельцы небесно-травяных «бьюиков» – не друзья мне, отнюдь, а я слишком много знал о происхождении его новоунаследованной коллекции, равно как и прочих пустячков, вроде «кто-убил-папочку», хотя наверняка он не знает, что мы это знаем. Он, как стало ясно, вынужден нас доставить на свою территорию, а уж потом примерять на нас бетонные пальто – если мне действительно поможет здесь эта фраза, – но пока мы в том положении, когда еще можем его разубедить.

Мы ехали дальше – на юг и восток; остановились съесть жутчайший ланч в местечке под названием Форт-Стоктон, где я исподтишка приобрел карту и изучил ее, запершись в отделе использованного пива. Потом мы проехали еще немного – через реку Пекос, к Соноре. (Сейчас это просто географические названия, вся магия испарилась.) Перед самой Сонорой я сказал Крампфу:

– Мне жаль, дружище, но мы все-таки не сможем погостить у вас в эти выходные.

От руля он рук не отнял, но искоса воззрился на меня.

– То есть это как это?

– Видите ли, кое-что изменилось.

– Не понимаю – что могло измениться?

– Ну, вообще-то я только что получил телеграмму.

– Только что получили те…?