Не убежишь... (СИ)

Лита и не подозревала, что в каждом мало — мальски крупном городе существуют такие ссудные лавки, хозяева которых 'одним людям деньги дают, забирая взамен драгоценности, корову или иное имущество с возможностью выкупить их обратно, а другие люди сами им деньги дают, на хранение да приумножение. Процент за это ссудники берут небольшой, зато получить своё злато — серебро обратно можно в любой момент и даже в другом городе'.

— Скажем, отдашь отцов кошель у нас, а получишь хоть в Соколином, хоть и в самой столице. Всё сразу или частями, как захочешь.

— А как же там меня узнают, ссудник-то там другой!

— Другой. А узнает по метке специальной, она на каждую сумму своя. Сама меточка маленькая, с таким оттиском, что никто пока подделать не смог. Ты её или в бусину спрячь, или в тряпки свои как следует закопай, никто и не сыщет…

Тут хозяин стукнул себя по лбу и засмеялся.

— Вот я старый пень! Вещаю тут, забиваю твою голову разными хитростями, а нужны ль они тебе нынче? С таким-то защитником?

Лита в ответ не улыбнулась, кивнула твёрдо.

— Нужны.

— А за…

Тут в дверь постучали, и нянька втащила в комнату упирающуюся Фаню.

— Вот, почтенный Ерох, до чего твоя дочка опустилась! Застала я её с ножницами рядом с твоим, Лита, коробом. Не поверите, что делала, бесстыжая!

— Что же? — посуровел голосом отец.

— Платье еёное единственное уродовала! Чуть не на лоскутки порезала! А там такие бабочки красивые были…

В установившейся тишине Ерох от стыда за дочь схватился за сердце. Потом, продышавшись — за ремень. Лиита тронула его за руку.

— Не надо! Ничего страшного, я другое вышью…

— А я тебе и другое порежу! Пусть ты даже и мачехой моей станешь! А Ярама тебе не отдам, так и знай, мой он, мой!

Ни девушка, ни няня не заметили, как обе оказались за дверью. Громыхнула, запираясь, щеколда, а через миг к разъярённому рыку купца присоединился тонкий визг его злопамятной дочки.

— Ой, зачем же так… Она же глупая ещё, несмышлёная!

Женщина только отмахнулась.

— Не знаешь ты её просто… Несмышлёная! В каких-то вещах и побольше нашего соображает. Говорила я Ероху, избалуешь — потом наплачешься. И вот результат! Так что не жалей Фаньку, хорошая порка ей только на пользу будет. А то только и знает 'мне' да 'мне', о других не думает… Пойдём.

Лита со вздохом послушалась.

В ссудную лавку хозяин свозил свою гостью лично, проследил, чтоб всё было чин чином: деньги тщательно пересчитаны и выдана соответственная метка. Она здорово напоминала обычную пуговицу, только без дырочек, гладкая, на тёмном фоне неяркий, но затейливый серебристый узор. Лита убрала её подальше и решила сразу по приезде положить в подаренные бусы, а то ещё потеряет. О поступке Фани Ерох не вспоминал, и девушка не решилась спросить, как она себя чувствует. Не надо ли срочно готовить матушкину мазь?

В доме она сразу же столкнулась с Рином. Небось, в окошко их углядел.

— Зайдёшь? А то мы уже соскучились.

— А Яр не спит?

— Нет. Говорит, на неделю вперёд выдрыхся…

— Сейчас, только работу возьму.

А что? Не просто же так рассиживаться. Может, удастся любимое платье починить. В неумелых Фаниных руках даже ножницы не так страшны оказались. Конечно, на улицу в таком выходить уж неприлично будет, но хоть дома поносит.

— Пришла всё-таки…

— Я же обещала. Тебе лучше?

— И намного. Лекарь здешний толковый мужик, прочистил всё, и мазь твою, кстати, очень хвалил. Велел, правда, злодей, ещё пару дней в кровати провести.

— Так и правильно.

— Какая разница… Ты ведь не останешься.

Лита на это ничего не ответила и, чувствуя на себе его взгляд, ниже склонилась над изрезанным платьем.

Тихо скрипнула дверь — это вышел Рин. Как хорошо, что на этот раз она сразу села на лавку, поближе к свету, подальше от того, кто уже не кажется таким беспомощным.

— Красивые у тебя бабочки, — помолчав, сказал Яр. — У меня такие когда-то мать вышивала. И ещё всякие цветы, птиц… А сестра раз вышила целую картину. Она у меня дома, в Ясеневом, до сих пор сохранилась. Там небо с облаками, солнце в море садится, а по волнам большой корабль плывёт. С капитаном у штурвала и дозорным на мачте… Два месяца она её тайно вышивала, а потом мне подарила. Я был счастлив.

— Немудрено, — улыбнулась девушка. — Я бы, наверное, целую картину и не осилила. Твоя сестра в столице, поди, первая мастерица, самих княжон обшивает?

Ярам ответил не сразу. Подняв глаза, Лита увидела, что он уже не улыбается: лицо словно затвердело, вокруг рта залегли горькие складки.

— Была бы первой, коли не погибла б тогда со всеми. Давно то случилось, а до сих пор на сердце камень. Я тогда уже у князя служил, не сотником, конечно. Задержали меня, не смог к началу сестриной свадьбы приехать. Опоздал… Поэтому и жив остался. У нас в доме тогда чуть не вся деревня собралась. Родители небедные были и щедрые. А в самый разгар свадьбы… Я-то за своими делами и не знал, что у Верушки до этого жениха другой ухажёр был. Да непростой, иноземный, из самого Хорь — града.

— Это… где, говорят, преступные злые колдуны живут?