Не убежишь... (СИ)

— А кого?? Сама ведь знаешь, моя в том вина, только моя. Если б мы вовремя из города ушли, не пришлось бы ему одному против целого войска выходить. Он же знал, что не выживет, понимаешь ты это? Знал, и всё равно пошёл.

— Но зачем?!

— Не понимаешь? А я вот понимаю. Сам бы так сделал, да только… Пойду ещё дров принесу.

Когда Рин вернулся, Лита уже выплакалась и бессильно лежала, с головой укрывшись траченным молью кафтаном.

— Сможешь привстать? Вода нагрелась.

Не смогла. Пришлось ему самому поднимать, прислонять к себе дрожащую в ознобе девушку и осторожно поить из красивой медной кружки.

— Эх, жаль, что браги нет, вмиг бы поправилась!

— А кружка… откуда?

— А ты как думаешь? — криво усмехнулся Рин. — У тех двоих, что тебя везли, одолжил. И одежду, и мешок с ворованным, вернуть же надо. И лошадей с телегой. Не дойдёшь ты до дому сама…

— Одолжил?

— Да! Тебе подробно рассказать, как именно это было? — разозлился он. Глянул на неё в упор — и вдруг растерянно заморгал. — Ой, Лит… Твои глаза…

— Что??

— Они… одинаковые стали.

— Как это?

— Не знаю. Раньше правый был синий, левый — зелёный, а теперь они оба ну как бы сине — зелёные. Я раз море видел — вот точь — в-точь такого цвета. Разве так бывает?..

— Видно, бывает, — устало улыбнулась девушка. — Если то, что случилось на площади, правда, и это всё я устроила, то неудивительно, что ведьминой силы во мне уже ни капельки не осталось. Должно быть, это знак, что я теперь обычный человек…

— И слава стихиям!

Рин порывисто прижал её к своей груди — неожиданно тёплой, и Лита не стала отстраняться. Как же хорошо, когда наконец-то отпускает противная ноющая боль, расслабляется измученное тело, когда вслед за медленными осторожными поглаживаниями большой горячей ладони внутри разливается приятное тепло, успокаивая, усыпляя…

Проснулась Лита уже за полдень. Прислушалась к себе: вроде не холодно. И почти не больно. Только слабость не проходит, но это, верно, потому, что за почти двое суток у неё во рту и маковой росинки не было. Тем заманчивей показался ей доносившийся от костра сочный аромат жареного мяса. Девушка кое-как повернулась в своём 'гнезде' и с минуту наблюдала, как уже полностью одетый Рин поворачивает над огнём шкворчащую заячью тушку. Потом не выдержала:

— Долго ещё?

Он с улыбкой обернулся.

— Я уж думал, даже это тебя не разбудит, соня — засоня! Да готово давно, не снимаю, чтоб не остыло. Погоди, сейчас одежду принесу, высохло всё.

— А это точно заяц? — полюбопытствовала девушка, устраиваясь у костра на всё том же кафтане. — Они в Велессии водятся?

— Боишься, что ядовитый? Тогда не ешь, мне больше достанется! Да заяц, заяц, вылитый наш. У них тут, видать, только деревья другие, а зверьё один в один.

— Это хорошо. Рин, ну давай его уже, а то я тебя самого съем!

Парень расхохотался и протянул ей два самых увесистых куска.

Всего через несколько минут от бедного зайца остались только тщательно обглоданные кости. Рин предложил не мешкать и двигаться в обратный путь. До ночи они к своим добраться не успеют, но чем скорее пересекут границу, тем лучше. Только вот кто ждёт их на том берегу? Не жених и не командир… Может, только Кейра, а может, и вовсе никто.

До самого позднего вечера им так никто и не встретился. Даже странно — то ли велессов мало, то ли лесов у них слишком много… Но сейчас это им только на руку. Рину надо срочно выспаться, а то он уж и сам на себя не похож, совсем измучался, бедный. Но ведь не признается в этом, даже вожжи подержать не даёт…

На ночь свернули с дороги на уютную поляну. Рин занялся лошадьми, а Лита отвоевала право развести костёр. Не такое уж это хитрое дело. Поужинали двумя чёрствыми пирогами, которые случайно нашли в мешке с ворованным добром. Спать легли рядом на телеге, укрылись разбойничьим 'наследством' — одеялом и двумя кафтанами. Если днём солнце ещё вовсю греет, то ночи уже осенние, холодные. Как бы Рин сам не заболел, он ведь тоже студёной воды вдоволь нахлебался…

Лите не спалось. Она ворочалась с боку на бок и пыталась понять, что ей делать дальше со своей непутёвой жизнью. Которая только чудом не оборвалась в плену у разбойников, которую ценой своей защитил Яр, а потом спас его оруженосец. Кому-то он теперь пойдёт служить?..

— Что ты всё ёрзаешь?

— Ой, прости… Больше не буду.

— Да ладно, я сам заснуть не могу. О чём думаешь?

— О тебе.

— Хм. И что именно?

— А то, что я завтра с тобой к наместнику пойду. И прослежу, чтобы ты на себя зря не наговаривал. Ты у Яра на самом хорошем счету был, нельзя тебя судить и со службы выгонять. Я правду скажу — что он из-за меня погиб. Стало быть, и вина моя. Тебе лучше меня известно, как князь его ценил, сколько он для него и для всей нашей страны сделал. И ещё больше бы сделал, кабы не я. Это от него кругом польза была, от меня же — вред один. Было бы лучше, если бы…