Не убояться зла

Меж тем, двое молодых волшебников стояли с видом воплощенной невинности, и даже мелькнуло там на запыленных физиономиях что-то об оскорбленном достоинстве. И если бы художник из Царства Света подыскивал модель для изображения ангелов, вещающих незыблемые истины, то лучшего образчика он вряд ли бы и нашел. Потому-то Император посмотрел на обоих весьма недоверчиво. Взял с полированного, занимающего едва не полкабинета стола бумагу, раздраженно уронил ее обратно.

— Вот, даже эльфы накатали такую жалобу на нарушение Империей закона о запрете черной магии, что теперь-то я знаю, как себя чувствует карась на сковородке, — сердито заметил он. — Друиды вопят, как недорезанные святоши, леани вообще скандал закатали. Ну ничего, голубчики, на этот раз вы у меня не отвертитесь.

Valle стоял с видом расслабленным и кротким аки горлица. И только Ян с присущей волшебнику чувствительностью почувствовал, как бешено заколотилось у того сердце.

— Ваше величество, — и, неожиданно для всех, в голосе молодого чернокнижника прорезалась строго отмеренная нотка недоумения. — Хотелось бы узнать — а о чем, собственно, идет речь? Мы там на фронте малость отстали от здешних новостей… Быть может, кто-нибудь соизволит нас просветить?

Расчет его был верен. Если прозвучит сформулированное обвинение, оправдываться всегда легче. Знал он прекрасно и о том, что подобная мысль промелькнула и у всех присутствующих. Но вот оборону свою он продумал с таким неожиданным ходом, что крючкотворы и казуисты просто удавились бы от зависти…

Голос Императора зазвенел металлом.

— Хватит пререкаться! — он с такой силой припечатал ладонью о столешницу, что дерево отозвалось гулким хлопком. — Я предупреждал по-хорошему — ничего черного! А вы что там утворили?

На лице Valle проявилось крайнее изумление пополам с обидой. Не так-то уж и трудно изобразить такое. После соответствующих репетиций, разумеется, проведенных под руководством старого актера из Императорского театра. Было дело, взял несколько уроков, вполне резонно предполагая, что не повредит. И вот пригодилось.

Незаметно для окружающих он глубоко вздохнул и ринулся вперед. С уверенностью человека, не ведающего, что такое поражение. И в голос тоже подпустил немного металла — не желтого, разумеется, а того, что идет на мечи и шпаги.

— Ваше обвинение неслыханно, ваше величество. Скажу больше, оно граничит с оскорблением моей чести.

Седые брови Императора взлетели вверх. Миг-другой он обдумывал услышанное и даже недоверчиво перевел взгляд на леди Бру — уж не ослышался ли он? Та недоуменно пожала плечами и на правах непререкаемого авторитета потребовала:

— Объяснитесь, молодой человек. Вас обвиняют в применении черной магии, а вы изволите устраивать здесь балаган.

Удостоив дородную даму легчайшего — на грани приличий — поклона, волшебник продолжил свою убийственную атаку:

— Если я верно понимаю — то я имею право на суд пэров?

К слову сказать — суд пэров это весьма неприятное и щекотливое дело среди высшей знати. И прибегают к нему лишь в самых тяжелых и щепетильных спорных случаях, когда дело идет о неприкасаемом — дворянской чести. Вчерашние противники и недоброжелатели собираются, чтобы подробно и бескомпромиссно разобрать вопрос и вынести вердикт. За многотысячелетнюю историю даже представители правящей династии дважды попадали в такую неприятность и получили тогда и по шее, и пониже спины. Но не посмели даже пикнуть — выше суда пэров только суд богов. Старинный, идущий из незапамятной глубины веков обычай почитался превыше даже воли Императора.

— Тогда, ваше величество, будьте готовы предъявить очевидцев, показания свидетелей. А также заключения экспертов, являющихся авторитетами в области черной магии. Без этого к любым обвинениям я отнесусь как к простым нападкам и ничем не заслуженным наветам недругов.

Император нахмурился, обдумывая сложившуюся щекотливую ситуацию, а стоящий рядом с другом Ян мысленно захохотал и даже послал Valle мыслеобраз одобрения. Он понял. Ведь и правда — непосредственных свидетелей нет, а единственный дипломированный эксперт по черной магии вот он, стоит в позе оскорбленной невинности. И не подступись!

Воцарившуюся тишину нарушил веский бас герцога.

— Но каков нахал! — он удрученно покрутил коротко стриженной головой на крепкой шее, и потянулся к графину с вином.

А леди Бру с кислой физиономией кивнула.

— Да уж, такого на кривой козе не объедешь…

Будучи не только представительницей самой мирной и нужной магической профессии целителей, но и яростной противницей всяческих смертоубийственных деяний, она особенно люто ненавидела черную магию. Между нами-то говоря, за дело. Уж очень пакостные примеры оставила нам история. Один Яромор чего стоит — при одном только упоминании о великом чернокнижнике прошлого и его Ночной Империи у эльфов делаются такие физиономии, словно они выпили прокисшего вина.