Не убояться зла

Можно, конечно, потом напихать в пустоту и знание Общего языка, и основные сведения из нашей жизни — да только когда такой еще полноценным человеком станет… Да и кое-что из старой натуры потом немного проявится, но уж не в той мере, что сызначала было. Так что таких хоть и не отпускали потом на свободу, но все же согласитесь, что уехать в глухомань на поселение всяко лучше, чем исчезнуть — совсем и навсегда. Конечно, от прежнего человеческого я не оставалось и следа, но преступившим закон магам давали такую возможность — прожить еще немного, пусть и другим, но хотя бы отчасти исправить содеянное зло.

Люто сверкнул глазами исподлобья плененный целитель, да только молодого чернокнижника взглядом не прошибить. Не тот уже наивный и восторженный юноша, что раньше. И не приведи боги кому через такие испытания пройти.

— Да что тут скажешь, — арестованный поморщился и звякнул кандалами. — Хоть какая, но жизнь все ж милее…

— Громче, — не чувствуя в этот миг ничего, кроме брезгливости и гудящей с устатку головы, потребовал молодой барон.

Глубоко вздохнув и решившись, словно ныряльщик перед прыжком в ледяную воду, целитель громко сказал.

— Я выбираю забытье.

Кивнув, молодой чернокнижник повернулся в сторону внимательно слушающего капитана стражи.

— Я, барон и маг Valle, засвидетельтвовал — слово произнесено, и без принуждения.

От тела Брена распрямился и шагнул эльф.

— Я, волшебник и целитель перворожденных Гэлронд, последнюю волю осужденного — засвидетельствовал.

— Быть посему, — произнес положенную церемонную фразу капитан и отдал честь.

Чуть помолчав и вздохнув, Valle отвернулся от уронившего скупую слезу обреченного и обратился к Гэлронду.

— Послушай, а почему тебя, эльфа, не корежит от черного? — он кивнул в сторону близкой, почти угасшей пентаграммы.

Тот непонятно хмыкнул.

— Не знаю, кто тут из ваших душегубов сработал — да только черного тут и духу нет. Но с этими непонятностями разбирайся сам, — эльфийский целитель пожал плечами и продолжил. — Тут вот какое дело — капитан твой еще жив только потому, что на нем горит поцелуй любви. Ведьма или полноценная волшебница?

Глянув в пытливые зеленые глаза, Valle кивнул и бросил в темноту:

— Джейн!

Ведьма подлетела тотчас, с болью и надеждой глядя на обоих магов. Эльф едва глянул на нее, сразу же одобрительно кивнул и даже чуть улыбнулся.

— Хорошо. Но мне, барон, нужен еще и этот, — взгляд перворожденного неприязненно скользнул по сотрясающемуся в неслышных рыданиях арестанту. — Уж очень умело отхлестали магическим бичом твоего парня. А этот насильник малолеток очень, очень сильный целитель — я даже сквозь ошейник чувствую дрожание его ауры.

Дернув щекой, молодой чернокнижник вернулся к бдительно охраняемому человеку и потряс его за плечо.

— Послушай меня. Сейчас с тебя снимут оковы. Работай, как никогда еще и никого не исцелял, но вытащи моего капитана. А я клянусь — позабочусь о тебе, пока не окрепнет твое новое я, а потом дам новое имя, хорошее место, — голос его не дрогнул в ночном воздухе, и тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — молодой барон говорит искренне. — Начнешь с чистого листа. Богат и знаменит не будешь, но если хочешь начать искупать свои злодеяния, начинай прямо сейчас.

Арестованный дрожал и трясся, взгляд его горел яростью и мукой — но слова молодого человека все-таки проложили путь сквозь воспаленное сознание и сделали свое дело.

— И никто не вспомнит о моем прошлом? — сорвался с темных от тюремной грязи и слез губ горячечный шепот.

— Будущий Император мой друг, — Valle понизил голос, пожал плечами. — Совершу пару подвигов из тех, что считаются невозможными, подам прошение — мне он не откажет в такой малости.

Несколько раз глубоко вздохнув, человек (ох и крепкая ж порода эти хумансы!) с усилием кивнул. Капитан покачал головой, и уже доставая ключи, пробурчал.

— Смотри, мужик, все теперь зависит от тебя, — и стал снимать оковы.

Глава 26

На восходе уже потускнели и стали растворяться в светлеющем небе звезды, а воздух чуть сгустился, намереваясь выдавить из себя предрассветный туман, когда двое магов-сыскарей подошли к одиноко стоящему на краю площади барону. Чуть ли не бегом к ним присоединился и коронный сыскарь, дотоле раскающий вокруг и вынюхивающий что-то понятное только ему одному.

Один из магов, на удивление низкого роста, откинул капюшон, и Valle чуть не выругался, тотчас же признав его. Вернее, ее — ибо перед ним встала та самая, полуслепая и согбенная ведьма Гретта, что в меру сил и познаний своих натаскивала его по черной магии в Университете.

— Ну здравствуй, здравствуй, ученичок, — один глаз колдуньи светился бельмом, и ни один целитель ничего не мог с этим поделать — из-за черной силы хозяйки. Зато другой глаз цепко и требовательно смотрел на молодого чернокнижника. — Я поначалу как увидала знак Мессы, так и обмерла.

Ведьма мелко захихикала, отчего ее жидкие белесые пряди рассыпались по плечам.