Не учи меня любить

— Но нам повезло, — продолжала она. — Когда мы уже едва могли двигаться, непроходимые заросли внезапно закончились. Помню, что увидела в отдалении маленькую хижину с соломенной крышей и подумала, что брежу. Я потеряла сознание и очнулась от того, что кто-то положил мне на голову влажную тряпицу. Хижина мне не пригрезилась. В ней иногда оставались на ночлег китайские рыбаки. Один из них случайно заметил нас с Джоном и перенес в хижину. Когда нам стало чуть лучше, он отвез нас в посольство в Гонконг. Оказалось, что наш остров был не так уж далеко от города…

Нас встретили с распростертыми объятиями. В посольстве поднялась суматоха. Тут же позвонили отцу, и он немедленно вылетел в Гонконг. А я была слишком измучена, чтобы радоваться нашему чудесному спасению. И предсмертные крики Чарли до сих пор звенели у меня в ушах…

Одним словом, я заболела и долгое время пролежала в лихорадке. Отец хотел, чтобы я как можно скорее вернулась в Америку, поэтому, как только мне стало немного лучше, мы отплыли из Гонконга. Естественно, вместе с Джоном. Он-то чувствовал себя превосходно и уже через несколько дней был в полном порядке. На пароходе я постепенно приходила в себя и наивно думала, что кошмар закончился. Но самое ужасное еще поджидало меня впереди. Пока я болела, Джон представил моему отцу свою версию наших скитаний. О, он умел убеждать как никто другой! Красноречию Джона Шепперда могли бы позавидовать древние ораторы! У моего бедного отца не было причин сомневаться в его словах, а я была слишком больна, чтобы опровергнуть ложь Джона…

— Но ведь потом ты выздоровела и все объяснила?

— А меня уже никто не хотел слушать. Оказалось, что тяжкие испытания повредили мой рассудок. Джон, как великий психолог, даже опасался душевной болезни.

— И твой отец ему поверил? — удивился Алекс.

— А что ему оставалось делать? Наверное, я действительно выглядела так, будто постепенно схожу с ума. К тому же я едва выносила присутствие Джона, и это было очень странно. Ведь вся моя семья не сомневалась в том, что я безумно его люблю. Крошка Мэй шарахается от своего дорогого Джона, значит, крошка Мэй сошла с ума. Все очень просто, не правда ли?

— Бред, — фыркнул Алекс. — Зачем Шепперду было выставлять тебя сумасшедшей?

— Он всеми силами пытался избежать развода.

— Ты хотела с ним развестись?

— А как я могла жить с этим человеком? — ответила Мэй вопросом на вопрос. — Даже звук его голоса вызывал у меня дрожь. Я вспоминала время, которые мы провели на острове, и мне было противно смотреть на Джона. Хотя он вел себя точно так же, как до свадьбы, представляешь? Он с невероятной легкостью вычеркнул эти месяцы ужасов из своей жизни… Был со мной очень внимателен и предупредителен, поступал как джентльмен. Им нельзя было не восхищаться… Но для меня он был чудовищем. Хитрым и кровожадным чудовищем. Поначалу я наивно полагала, что он не будет препятствовать разводу. Когда мы жили на острове, я неоднократно слышала от него, что он проклинает тот день, когда познакомился со мной…

— Вот негодяй! — вырвалось у Алекса.

— Но в цивилизованном мире родство со Стенли Фоссетом немаловажная вещь, и Джон решил, что ему ничто не мешает жить так, как он планировал до крушения самолета. Мои желания в расчет не принимались.

— Он же не мог удерживать тебя силой…

— Еще как мог! — усмехнулась Мэй. — Когда он понял, что я серьезно говорю насчет развода, он начал мне угрожать. Сказал, что его совершенно не волнует, какие я испытываю к нему чувства, и что он не для того терпел лишения на острове, чтобы сейчас лишиться всех благ, которые ему сулит родство с моим отцом.

Алекс стиснул зубы. И такого мерзавца Мэй любила!

— Если бы я была тогда поумнее, я бы поступила иначе. Мне надо было затаиться, перехитрить его, но я была не в состоянии притворяться. Мои нервы были на самом деле расшатаны, и своим глупым истерическим поведением я только дала Джону лишний козырь. Дочь Стенли Фоссета сходит с ума! И я действительно сходила с ума, когда видела, как он опутывает меня тенетами лжи!

Мэй всхлипнула, и снова Алексу пришлось прибегнуть к поцелую, чтобы успокоить ее.

— Джон вел очень тонкую игру. В сообразительности ему не откажешь, и мой отец вскоре не сомневался в том, что я нуждаюсь в лечении. Каждый раз, когда я заговаривала о разводе, мне грозили сумасшедшим домом. Конечно, ради моего же блага! Отец был уверен в том, что только любимый муж может вернуть мне рассудок…