Не учите меня жить!

— И вообще, — добавила я, уже из чистого хулиганства, — лучше бы ты пускала в расход все заявления от женщин и оставляла только те, что от мужчин.

Меридии моя идея понравилась.

— Молодец! — воскликнула она, обняв меня. — Умница! Светлая ты наша голова!

Я была довольна: любая кутерьма в служебное время прогоняет скуку.

Меридия кинулась заново разбирать кипу анкет, выбраковывая все женские, пока нет Айвора.

— А старичье нам тоже ни к чему, — заявила она и отправила в бумагорезку все заявления от мужчин старше тридцати пяти.

Некогда толстая пачка бумаг похудела в несколько раз, но Меридия не успокаивалась на достигнутом. Теперь она отбирала кандидатов по хобби и интересам.

— Так, этот занимается садоводством. Всего хорошего, — бормотала она, откладывая листок в стопку на выброс.

— А этот — член народной дружины. Тоже долой!

Когда сортировка была закончена, осталось всего четыре анкеты. Четверо мужчин в возрасте от двадцати одного до двадцати семи лет, указавшие в графе «хобби» следующее: «вечеринки с друзьями», «тусовки», «общение», «активный отдых» и «выпивка».

Должна сказать, выглядело это многообещающе.

Если б я не жила в то время в своем раю для дурочек, думая, что с Гасом у нас все замечательно и чудесно, то и сама бы пришла в сильное возбуждение.

Все четверо явились на собеседование в течение одной недели. Каждого из них мы с Меган и Меридией караулили у проходной, чтобы разглядеть как следует, прежде чем их вызовут наверх, чтобы Бландина могла задать им свой коронный вопрос — где они видят себя через пять лет (правильный ответ — «В петле, если я до сих пор буду работать здесь», хотя им это знать необязательно. Ничего, выйдут на работу, сами быстро поймут).

Мы выставляли им оценки, исходя из десяти баллов, за внешний вид, форму зада, размер члена и т. п. — хотя, конечно, кое о чем судить могли чисто теоретически.

Но это не мешало нам с пламенным интересом обсуждать кандидатов.

— Мне нравится номер два, — сказала Меган. — Луиза, а ты как думаешь?

— Меня зовут Меридия, — гневно возразила Меридия. — А по-моему, номер три самый симпатичный.

— Предпочитаю второго, — вступила я. — На вид он приятнее всех.

Меган понравился голос номера четыре, который в графе «хобби» написал «тусовки», но, когда он явился, мы все с прискорбием увидели, что он откровенно гомосексуален. И, разумеется, его отфутболили, потому что большего гомофоба, чем наш Айвор, в целом свете не найдешь. Когда он вернулся в кабинет после собеседования, то минут десять развлекал нас шутками типа: «Если б я уронил на пол монетку, то не рискнул бы за ней нагнуться» или «Спиной к стене, а? Ха-ха-ха!»

— Но, девушки, если серьезно, — продолжал он, отсмеяв-шись, — нам здесь только голубых не хватало.

— Это почему? — хором спросили мы.

Он застеснялся.

— А что, если он… ну… стал бы ко мне приставать?

— К вам?! — процедила я.

— Да, ко мне, — кивнул Айвор, приглаживая остатки волос на затылке.

— Он вроде не похож на умственно отсталого, — продолжала я под хихиканье Меридии и Меган.

Айвор грозно прищурился, но мне было плевать — так я рассвирепела.

— Что вы имеете в виду, мисс Салливан? — холодно спросил он.

— Я имею в виду то, что, даже если он голубой, а вы мужчина, это вовсе не значит, что он будет к вам приставать.

Надо же быть таким придурком, чтобы думать, будто кто-нибудь — мужчина, женщина, ребенок, домашнее животное — может находить его привлекательным!

— Разумеется, он бы начал ко мне лезть, — проворчал Айвор. — Сами знаете, какие они развратные.

Ответом ему был наш общий вопль негодования.

— Как вы смеете!

— Вы что, фашист?

— Да откуда вы знаете?!

— А что, если у него уже есть парень? — гневно вопрошала Меридия. — Что, если он кого-нибудь любит?

— Не смешите меня, — запыхтел Айвор. — И вообще, перестаньте галдеть, все равно мы его уже не взяли. Пусть катится восвояси, устраивается парикмахером или, к примеру, в какой-нибудь из ресторанов к этому, как его, Теренсу Конрану. Там ему самое место.

Он ушел к себе в кабинет, громко хлопнув дверью, а мы остались кипеть от возмущения.

Заветную соломинку вытянул номер два — симпатичный, улыбчивый молодой человек двадцати семи лет. Ему предложили место Хетти, и он подписал себе приговор, приняв предложение.

Его звали Джед, и, хоть он и не был писаным красавцем, впечатление произвел хорошее. Он ни на минуту не прекращал улыбаться, просто лучился жизнелюбием. Рот у него все время расплывался до ушей, так что уши отодвигались к затылку, а глаз вообще не было видно; нам даже стало интересно, как скоро трудовая жизнь сотрет с его лица улыбку.

Мистер Симмондс пребывал в сильном волнении.

— Как здорово, что у нас появится еще один мужчина, — повторял он, радостно потирая ручки в предвкушении пива за обедом, мужских разговоров о машинах, а также возможности закатить глаза, вздохнуть: «Ох, эти женщины» и получить в ответ понимающий взгляд.

Джед приступил к работе после выходных, когда исчез Гас.