Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

В театре развал — уехали Ханжаров (Ханжаров Мигдат Нуртдинович — последний великий директор ушедшей эпохи. Омский театр — это Ханжаров! Это его амбиция, его энергия, его азарт и бесконечная преданность делу!), Цеховал (Цеховал Эдуард Ильич — заместитель директора, ученик и преемник Ханжарова. Ныне успешный театральный деятель). Чехарда с режиссурой. Печально, грустно.

Наверное, это последняя моя запись. Не хочу больше. Пусть будет другая жизнь. Эта кончается. А скоро Новый год! Скоро. Господи.

4 декабря 1988. Омск

Время стало совсем сжатым и насыщенным… Столько всего. Танюшу выписали скоро, кажется, 25-го уже… Много всяких решений и мечтаний. Почти невозможное согласие пойти на инвалидность. Даже это стало реальностью… Уже начали готовить документы. Дни были хорошие. Спокойные. 15 декабря с утра были в больнице по делам (поликлиника), потом вернулись домой. Уже по пути ей стало плохо, а дома (часа в 4) снова повторилось кровотечение… Звонок Н.М., неотложка… и та же самая областная клиника, откуда недавно ее забрал. Тяжелые дни. Решение везти в Москву, возможная операция. 22-го вылетели (в сопровождении врача). С самолета сразу на «скорой» в больницу (№ 20 на «Бабушкинской»). Опять обследования, фиброгастро и пр. и пр. Доктора Киценко, Цацаниди решили — операция не показана.

Вчера, т. е. 30-го, неожиданно для нас выписывают с рекомендацией в ЦНИИГ (знакомый нам по 83 году). Вот мы и здесь. В нашей московской «квартире». Новый год. Господи, помоги нам. 2-го поедем в ЦНИИГ.

Готовимся. Сейчас пойдем к Горбенкам встречать Новый год. Который ждем. Ждем и надеемся. Ждем и надеемся.

31 декабря 1988 г., Москва

1989

Полетим в Барселону через Цюрих и Рим. В Риме ночевка, и 2-го, значит, будем в Барселоне. Мне нужно до зарезу махнуть на денек в Одессу. Что делать?

А. А. — «Сложности в моей работе возникли сразу же, в 82 году, после „Взрослой дочери“ („Взрослая дочь молодого человека“ — пьеса Виктора Славкина), когда я предложил играть так, чтобы все было явным… Связано это, наверное, с психическим состоянием человека, с ситуацией постановочного камуфляжа, в котором он пребывает… Поскольку это уже национальное состояние души, то переступить очень сложно. Сложно».

26 января 1989 г.

А. А. — «Театр ошибается дважды. Во-первых, он отражает „не ту жизнь“ (т. е. не „сумасшедшую“, а какую-то „правильную“). Во-вторых, не так ее показывает».

«Т. е. первая ошибка касается содержания, а вторая — эстетики».

«Если не будет этой двойной ошибки театра, остановится все в 1-м акте».

«В искусстве драматической игры есть какие-то фундаментальные идеи. Правда, театр времен социализма занимается только приоритетом основного события».

29 января 1989 г.

А. А. — «Это вообще абсурд — все время играть назад. В энергетическом отношении это катастрофа, игры, конечно, не будет».

«На Достоевского повесили черт-те что. Что и религиозный монархист, и цепи, и т. д. Забыли только, что он плут, и картежник, и сочинитель, и Пушкина любит, и романы сочиняет такие… И играют все время назад, примитивно. Ни боли, ни глубины страдания подлинного не открыть никогда, играя Достоевского назад».

«Сложный вопрос — ведение диалога. Все мы наслаждаемся виртуозностью исполнения в музыке, в живописи и т. д… А актер должен виртуозно исполнять диалог, это обязанность, это далеко не все, конечно, это то, без чего нельзя начинать остальное».

…Вчера на репетиции грезил детством. Совсем отключился от разговоров, сижу и вижу… буквально весь свой поселок, дом за домом, отдельные деревья даже… Вспомнил по фамилиям почти всех соседей, вижу дом, вспоминаю фамилии жившей в нем семьи. И так весь план в голове нарисовал… С одного краю (от Черного) прошел до другого. Гараж, дом Потаповых, Нелидовых, Гуляевых, Снежкиных, Груничевых, пожарка, потом Славины, Чиндяйкины (наш в три окна домик), Гусев, дядя Ваня и тетя Анна с дочками, Олей, Верой и Галей, Косаревы, Гущины, Кныжовы — вот и конец по нашему ряду… так помню весь поселок. С 59-го года прошло… Боже!!! прошло 30 лет! Боже! Как хочется съездить туда. И как страшно.

30 января 1989 г.