Читаем Не уходи. Останься (СИ) полностью

Не уходи. Останься (СИ)

«Я не буду оправдываться или извиняться, считая, что не за что. Знаю, что ты на меня злишься и возможно, обижаешься, но я это переживу. Главное, что твоя семья цела и невредима, вы больше не в опасности, а остальное не имеет значения. Ясно?

Прекрати ворошить прошлое. Отпусти. Иди дальше. У тебя прекрасный сын, я об этом позаботился. Даже стало немного завидно, что у меня самого такого мальца нет. Но, кому-то судьба обзавестись родными, а кому-то нет.

Ты меня знаешь, мало кто сможет выдержать мой характер. Да и неуверен, что смогу кому-то доверять, как того требуют нормальные отношения.

Но это все лирика, на самом деле.

Снегурка, я всегда и все делал для твоего блага. И ушел сейчас тоже поэтому. Не хочу потерять тебя окончательно.

Он был слепым глупцом, который разрушил наши жизни, и нас самих. Даже не понял, что мама ошиблась. И ты его дочь.

Вы слишком похожи. Я сто раз хотел вмешаться, хотел тебя остановить… лишь бы ты не стала такой же, как он. Но знал, что, как я рядом был, так и он. Стоит вмешаться, — и в живых никого не останется. Слишком высокий риск.

Не знаю поймешь ли, но так было нужно.

Я не сумел убить его в первый раз, зато прикончил во второй.

Ты замешкалась. Не в обиду сказано, а, как факт. В первый раз и я сделал то же самое. Вспомнил, что он мне отец. Дал мне многое. И не смог. За что мы все поплатились дорого.

Не скажу, что во второй раз мне было легче. Я не рад его смерти. Мне грустно и больно. Так же, как и тебе. Мы его дети, мы скорбим, не стыдись этого. Нам с этой болью жить.

Не знаю, когда ты решишься прочитать это письмо, надеюсь, что сразу, как будут силы для этого.

Помни, что я люблю тебя. Тебя и твоего сына.

Не прощаюсь, потому что надеюсь, что когда-нибудь я смогу посмотреть тебе в глаза, и не чувствовать себя виноватым.

Прости, что подвел тебя и ты была вынуждена обороняться и выживать. Если бы я мог, я бы все исправил.

Привет семье!

С уважением, твой брат Р.»

Ее брат не меняется. Читала и понимала, что еще больше написано между строк.

Он сломан и подавлен. Ему стыдно, и он скорбит.

Ощущает себя виноватым, хоть виновным он никогда и не был. Если кто и виноват, то только их мать, отец и Дрозд. Из-за их ошибок пострадали люди, близкие, чужие и невинные. Их дети. Те, кого нужно было беречь, защищать и учить.

Учить добру, справедливости, любви, уважению.

Ибрагим сказал, что помнит ее тренировки, как отец избивал и заставлял на пределе сил выкладываться, обороняться и атаковать.

Чужую шкуру на себя не примеришь. Но за свои умения она отцу благодарна, потому что иначе… все было бы не так.

Брат, возможно бы давно умер и не смог бы спасти их сына.

Она сама бы опустила руки и была бы кем-то другим. Зашуганным ребенком, которого все бросили.

Ибрагим… был бы собой, но тоже давно бы погиб. Это ведь ее работа защищать его. Даже не работа, а призвание. Святая обязанность хранить жизнь мужа и сына.

Брат просит отпустить, не искать. Но при этом она знает, что он будет где-то рядом. Незримо будет оберегать и в нужный момент появится.

И нехорошо так думать, но пусть лучше он не появляется, это будет значить, что жизнь изменилась, стала другой.

Не нужно постоянно оглядываться и ждать удара.

Можно просто жить.

Наслаждаться каждым днем. Воспитывать сына. Запоминать каждую минутку.

Можно найти в себе силы снова доверять, снова быть слабой только с одним человеком.

У нее есть удивительная возможность начать все сначала именно сейчас. Стать мамой, стать женой.

Возможно, все не безнадежно.

Что-то же она делает тут, в этом доме? Не бежит, не прячется. А живет. Рядом с мужчиной, который снова становится близким.

Это пугает. Бередит раны. Но остановить его она не в силах. И желания нет.

Дима хочет снова стать его. Снести все стены внутри, замуровать двери в прошлое и никогда о них не вспоминать.

Прошла в предрассветной тишине по дому, пошла к спальням.

Дверь была приоткрыта.

А там, на широкой кровати умостился суровый северный мужчина с горячей восточной кровью. Во фланелевой пижаме. Он бережно прижимал к себе сына. Оба умилительно посапывали во сне.

От такой картины ноги чуть не подкосились.

Как ожившая мечта из прошлой жизни, теперь ставшая реальностью.

Дима тихо подошла ближе к ним. Сбросила с себя теплый халат и осталась в пижаме.

Скользнула к мужу под одеяло. Прижалась к горячему боку, обняла его со спины. Поддалась секундному желанию и поцеловала в лопатку.

Ибрагим немного заворочался. Лег на спину, перетащил к себе на грудь сына и обнял одной рукой жену.

Сонный хриплый голос вдруг прервал уютное молчание:

— Не уйдешь?

Почему он это спросил? Может, снилось ему что-то такое. Но рука, обнимающая Диму, напряглась, — он ждал ответа.

— Не уйду.

Прозвучало, как обещание.

Ибрагим довольно улыбнулся, приоткрыл один глаз и, глянув на почти спящую жену, пробормотал довольно:

— Зима моя вернулась.