Не умирайте, если вы не читали книг Фоменко и Носовского

Вспоминается высказывание Р. Эмерсона о том, что книга должна служить не столько носителем информации, сколько источником собственных мыслей и вдохновения. Книги ФН и выполняют такую выдающуюся роль (в отличие от 90 % прочих научно-исторических публикаций). Теперь, после работ ФН, когда становится отчётливо понятно, что борьба за наше с вами будущее идёт не только на кавказском «фронте», но и «в тылу», я хотел бы уделить внимание тому, как смелые гипотезы и расследования ФН открывают возможность для творчества любого читателя, как решаются вековые тайны, уготованные временем и усилиями официальной науки.

Передо мной небольшой проспект из личной библиотеки, давно не попадавшийся на глаза («Александровская Слобода. Памятники архитектуры XVI–XVII веков». М.: Советская Россия, 1971). В Александровской Слободе длительное время жил Иван Грозный (не будем уточнять, который по счёту из четырёх, известных ФН). И вот я уже сам замечаю на фрагменте монастырской ограды и на Угловой башне среди архитектурных украшений вилообразный крест, о котором много пишут ФН: они постоянно встречали его на надгробных плитах времён Орды. Проспект воспроизводит и скульптурный портрет Ивана Грозного (реконструкция М. Герасимова): передо мной изображение татарина очень высокого интеллекта. Но тот же Герасимов оставил потомкам реконструкцию лица Чингисхана по черепу, о чём читаем в книгах ФН, где можно было видеть, что грозный хан имел европейские черты лица.

Проспект времён Брежнева особенно интересен сейчас, когда мы знаем, какие гигантские усилия проделали Романовы и коммунистическая власть (а ей-то чего?) для сокрытия истории Руси. В нём есть сведения о том, что И. Грозный «погубил» сына (побоялись написать «убил»). А в «доказательство» — известная картина Репина.

Оказывается, царь отсюда вёл переписку с изменником Курбским. Сегодня ясно: проспект составлен авторами и их кураторами так, чтобы у посетителя Александровской Слободы под Москвой не возникло подозрений, что его кормят дезинформацией. Но подготовленному чтением книг ФН уже понятно, почему о вилообразном кресте на стенах и о полумесяце на церковных куполах — ни слова. Ясна и роль авторитета Репина: он своими картинами (закачанными нам в голову со страниц школьных учебников) немало способствовал искажению истории Руси. Источаемая Романовыми лесть в его адрес и серьёзная материальная поддержка с их стороны способствовали нравственной неустойчивости художника (о чём сдержанно, но с сожалением писала княгиня Тенишева). Видимо, в угоду царственному дому, в своих мемуарах Репин уделяет особое внимание переписке Курбского и Грозного (И.Е. Репин. «Далёкое близкое». — Л.: Художник РСФСР, 1986. — 488с.). Хотя, возможно, другой авторитет, К.И. Чуковский, наводя лоск и правку воспоминаний (в угоду Советам?), проставил в публикации «нужные» акценты.