Не валяй дурака, Америка…

Полицейский меня уже отпустил, но я никак не мог прийти в себя и встать на ноги. Я боялся… Я боялся того, что увижу обгоревшую и обугленную Лолиту…

По моим щекам текли слёзы. Я не понимал, это были слёзы от горя или от дыма… Рядом со мной оказалась Мария. Её тоже не подпустили к племяннице…

Пожарные тем временем подключились к воде, и через полчаса огня уже не было, как не было больше и дома. Куча чёрных обгорелых деревяшек, которые венчала обвалившая и тоже полусгоревшая крыша… Унылое зрелище пожарища ещё больше подчёркивала грязь вокруг бывшего дома от воды и активной деятельности огнеборцев. Уже и дыма никакого не было видно. а они всё продолжали проливать пожарище, из-за чего грязи становилось всё больше и больше…

Лолиту увезли медики в больницу. Она сильно обгорела и была на грани жизни и смерти. Даже если она сможет выжить, то прежней задорной и весёлой девчонкой ей уже не стать. Как она умудрилась спасть лицо? Да просто закрылась ладошками, который обгорели сильнее всего. Я не видел остальное тело, но думаю, что и там всё плохо. Ведь на ней горела одежда, когда её выносил тот смелый парень из пожарной команды. Я узнал его имя. Дэн Фицпатрик. Он тоже уехал с медиками. И ожоги у него есть и дыму наглотался. Жаль, что мне с ним так и не удалось переговорить. Но я его обязательно найду, чтобы от всего сердца поблагодарить за спасение Лолиты. Вряд ли я смог бы без снаряжения и опыта поведения внутри горящего дома сделать то же, что и он. И сам бы погиб, и девочку бы не спас.

Мария очень переживала. И было видно, что плевать ей на дом и все деньги мира. Она очень больно восприняла то, что вновь обретённая племянница пострадала так сильно.

— Это мы во всём виноваты… — сказала мне она.

— Ты права на все сто. Мы могли бы ничего не делать, получить от банка хоть какие-то деньги, добавить к ним те, что были у нас и купить новый дом в другом месте… И теперь именно мы несём вину за изуродованную огнём девочку.

— Мы виноваты перед ней и перед богом. Нас обуяла гордыня…

— Ты о чём, Мария?

— Ни о чём… — замкнулась она в себе, глядя куда-то в пустоту.

— Как ты думаешь… Кто поджёг дом?

— Я не знаю. — ответила мне женщина, но в её голосе не было былой уверенности.

— Но ты догадываешься, кто мог это сделать?

— Догадываюсь, и при этом боюсь, что это окажется правдой. Тогда в этом мире не останется ничего, во что бы можно было верить.

— А во что ты веришь, Мария?

— Верую в Господа нашего Иисуса Христа.

— А ты веришь, что все те, кто называют себя слугами божьими, все эти пасторы и преподобные отцы, что все служители церкви безгрешны и чисты перед богом? Или у них есть шанс нагрешить, потом покаяться, после этого попросить прощения, и они снова чисты и могут грешить дальше?

— Не надо так говорить?

— А почему собственно? Я атеист. И как тот Фома Неверующий, что требовал от Иисуса доказательств, я не верю, пока в этом сам не смогу убедиться.

— Ты что? Вообще никому не веришь? И даже мне?

— Я тебя знаю один день… Да и тот ещё не закончился.

— Но ты отдал мне деньги, хотя совсем меня не знаешь.

— Я же тебе сказал, что я атеист. Я делаю добрые дела, не ожидая награды ни от людей, ни от какой-нибудь высшей силы или божества. А когда я делаю что-то плохое, то делаю это от всей души, не страшась ни кары небесной, ни чего бы то ни было другого.

— Да. В чём-то ты прав. И с одной стороны твоя позиция получается честнее и бескорыстнее. Ты не боишься Ада, не ждёшь Рая после смерти. Ты не вымаливаешь себе прощения за свершённые грехи. Ты не просишь Бога наказать твоих врагов.

— А зачем кого-то просить? Вот ты веришь, что после смерти люди попадут на божий суд. И он уже решит, кого карать, кого миловать… Я же не против. Я всего лишь могу слегка ускорить их встречу, не более того.

— Не богохульствуй! Ты разумно мыслящий атеист, и ты сам не понимаешь, насколько ты ближе к Богу, чем…

— Чем лицемерные люди, которые делают вид, что верят в бога, а сами творят всякие непотребства. Люди по своей сути не так добры, как ты думаешь, Мария.

— Просто в тебе нет веры…

— Да. Я тоже раньше не верил, что люди могут быть мерзкими и жестокими тварями… А на самом деле они могут натворить много больше, чем придумает самая больная фантазия писателя, который специализируется на написании всяких ужастиков.

— Это пустой разговор.

— Но ты сама сказала, что подозреваешь кого-то…

— Но я не говорила, что это…

— Преподобный Джозеф… Я прав.

— Не знаю.

— Но именно у него был финансовый интерес к твоей недвижимости. Но, так как он тут же сжёг дом, то я предполагаю, что ему больше необходим этот земельный участок.

— Он не мог этого сделать?

— Почему, Мария?

— Н-ну… Я не знаю…

— Но ты согласна со мной, что дом не сам загорелся? Это был поджог.

— Но ведь, не факт, что сам Джозеф это сделал?

— А если это сделал кто-то по его приказу?

— У тебя нет никаких доказательств.

— Давай договоримся так, если я найду доказательства его причастности, то ты больше не будешь со мной спорить? Но меня сейчас больше всего беспокоит состояние Лолиты.

— Нас туда к ней сейчас всё равно не пустят.