Не ведьма, не колдунья

Вениамин посмотрел на спящих в комнате девушек. Уснули они недавно, причем расстроенная Олеся сразу же, а лисичка с ведьмочкой еще немного поворочались и попереглядывались друг с другом, слишком уж невероятной показалась им история, рассказанная подругой, которая теперь была у них одна, вместо двух.

— Если только тихо и лучше не здесь, — ответил он и, подхватив Селантия, переместился на балкончик, — а тебе, правда, нравится?

— Еще бы, где бы я еще такое прочитал? 18+, не иначе!

— Кхм, может быть, не надо…

— Поздно, я твой блокнот со стихами от корки до корки наизусть помню, так что теперь только что-нибудь из новенького готов услышать.

— Новенькое, — задумался котяра, — а, вот и пришло оно…

— Кто пришел?

— Что пришло, — поправил лазурный, — оно пришло — вдохновение. Внимай, мой юный друг.

Селантий, которого впервые назвали другом, раздулся от важности и настроил и без того чуткие ушки в сторону довольного фамильяра.

— Я вас любил, я вас люблю, мои крошечки

За вас готов отдать душу свою, — произнес он и задумался, — кажется… Но вдохновение только махнуло перед его носом крылом, подразнило и скрылось в туманной дали.

— А также крылья, лапы и хвост, — продолжил за фамильяра Селантий.

— Где ты видел у меня крылья? — удивился Вениамин.

— Это я образно.

— Образно он, хорошо еще, что копыта не приплел, — проворчал кот, — да и не в рифму получается.

— А что такое рифма? — в глазах мышонка блеснул лукавый огонек.

— Какой ты необразованный, однако.

— Да кто ж меня у бабы-яги учил?

— И то верно, но тут я тебе не помощник, в теории слаб, ямб от амфибрахия отличаю — и на этом все, — пришлось сознаться в своей некомпетентности фамильяру, — для кошек, конечно, пойдет, а так, если честно, серьезным поэтом мне не стать.

— А ты это, велибром писать попробуй, — попытался утешить его Селантий.

— Где ты таких слов иностранных понабрался?

— В библиотеке книгу читал по стихосложению.

— А что же тогда про рифму спрашивал? — посмотрел укоризненно на мыша Вениамин, — не наш это метод. Вот выдадим Олесю замуж, фамильяр рядом ей больше не потребуется, и пойдем мы с тобой по мирам скитаться, там и не таких чудес стихотворных услышим.

— А ты меня с собой возьмешь?

— Спрашиваешь! Ты же мой друг.

— Друг! — с энтузиазмом произнес мышонок, — значит, мы вместе зеркальному принцу помогать будем?

— Да, но не потому, что мне свободы захотелось. Любит Олеся этого недостойного ее мизинчика мага. Кажется, и он в нее влюблен по-настоящему. А что может быть лучше для поэта, чем соединить два любящих сердца? — произнес с пафосом Вениамин, — только сделать пакость богине Олимпии, — зажмурил он глаза в предвкушении, — и все будут счастливы!

— А мы живы после этого останемся? Или так счастливыми и умрем в цвете лет? — спросил Селантий с тревогой.

— Бог равновесия нам в помощь, — согласился Вениамин с опасениями летучего мыша, — но я верю, что все будет хорошо. А потом я найду свою лазурную любовь и напишу лучшее стихотворение.

Утро, как всегда, подкралось незаметно. Первый луч солнца проник в комнату, ласково коснулся лиц девушек и пропал, спрятавшись за небольшое облачко, чтобы в следующей попытке осветить уже всю комнату. Не выспавшиеся девушки с трудом открывали глаза.

Одна Олеся выглядела, как всегда, безупречно, а на лицах оборотницы и ведьмочки почти бессонная ночь оставила свой отпечаток.

— Как тебе это удается? — спросила Саманта подругу, встав рядом с ней около зеркала и с тоской разглядывая темные круги под глазами.

— Само как-то, — ответила Олеся, пребывая не в самом лучшем расположении духа, не смотря на прекрасный внешний вид.

— А ты немного изменилась, — отметила Анфиса, пристально разглядывая девушку, — глаза серые, но по краю радужки сиреневые, а волосы стали каштановыми. И не Оля, и не Леся. Ты прекрасней своих половинок, словно в каждой из них чего-то не хватало.

— Знаешь, а твой зеркальный принц не мог в тебя не влюбиться, зря ты переживаешь по этому поводу, — улыбнулась ведьмочка.

— Леди, вы само совершенство, — выглянул из-под шляпы Саманты черный фамильяр.

— Нечего тут моей хозяйке комплиментами сыпать, Олеся достойна большего, чем восхищение обычного черного кота, — произнес Вениамин, вернувшийся с балкончика в комнату с Селантием в лапах. Летучий мышонок вырубился с первыми лучами солнца. Повесив мыша в шкаф, как и положено вниз головой, лазурный фамильяр, заботливо прикрыл дверцу, чтобы свет не мешал его летучему другу спать.

— Комплименты в прозе — какая банальность.

Твою красоту я воспою стихами.

Прекрасна как фея, богиня моя,

Лепестками роз усыпан твой путь,

Для тебя стучит сердце зеркального принца.

— Какие же это стихи? Все та же проза, — прошипел недовольно Фердинанд.

— И как таких невежд берут в фамильяры! — возмутился лазурный котик, — это же танка!

— Не поверишь, в очереди стоят, не то, что за некоторыми стихоплетами с нестандартным окрасом, — не остался в долгу черный кот.

— Не ссорьтесь, — вступила в перепалку двух фамильяров ведьмочка, — запихнув черного кота опять в шляпу.