Не верь глазам своим

Три недели пролетели в «сказочном расслабоне», по словам Сашка, а потом Ирина стала получать тревожные сообщения от Дианы: сначала она паниковала по поводу мумифицированного ребенка, потом о своем самочувствии, и наконец, заявила, что еще месяц всего этого ужаса не выдержит, что врачи, видя ее нервное состояние, предложили сделать кесарево и «родоразрешить» ее на тридцать четвертой неделе. От Ирины требовалась оплатить дополнительные расходы. Она оплатила, хотя на карте осталось совсем немного денег — двадцать два миллиона она вернула Глебу, ибо ему предстояли большие официальные расходы и возвраты долгов, хотя он и пытался выкрутиться без этих денег (но для возможных судов расчеты должны были проходить перечислением денег, официально подтвержденных — нал, выведенный из-под налогов, даже не рассматривался). Радужное настроения семейного отдыха было подпорчено, потому что Ирина скрывала от Глеба всю эту историю, не желая волновать его, а по большей части напоминать о неприятном инциденте и сомневаться, и выяснять о своем отцовстве — вот родиться ребенок, сделают тест, и все сразу встанет на свои места!

Ирина не сомневалась, что ребенок Дины не ребенок Глеба!

А еще через несколько дней Дина прислала совсем уж паническое сообщение: «Прокесарили! Ребенок болен! Нужны огромные деньги на лечение! Я больше не могу! Если он вам нужен, забирайте его себе — я от нее отказываюсь». Что было делать Ирине?

«— Отец Глеба прав! — гладя животик, в тихой панике расхаживая по мраморным полам виллы, думала она, не замечая встревоженные взгляды матери. — Не делай добра, не получишь ответочку! Что все это значит? Ребенок, что игрушка? «Она мне не нужна — забирайте ее себе!» А мне она нужна? И почему я должна ее забирать? Это ее ребенок! Спокойно!.. Через три месяца мне рожать, а тут такие проблемы! Проблемы и выяснения! А если эта девочка окажется дочерью Глеба?! Тогда что делать? Опять начну сомневаться: изменил — не изменил…». Нет, такая нервотрепка мне точно не нужна! Мне, в первую очередь, надо беречь своего сына! Прав Илья Семенович — зря я во все это ввязалась! А я дурочка его не послушалась!

— Илья почти всегда прав!

Услышав голос Тамары Леонидовны, Ирина вздрогнула и обернулась — в кресле сидела мать и нервно теребила оставленную игрушку Снежки.

— Ты о чем?

— О твоих последних словах.

Ирина и не заметила, что последние фразы своих раздумий произнесла вслух.

— Я просто…

— Да нет, милая, в жизни все сложно! Если бы ты хотя бы прислушивалась к словам взрослых — все было бы на много проще.

— Ты о чем?

— Илья несколько раз просил тебя поговорить с ним серьезно — ты отказалась! Просил не лезть в дела, которые тебя не касаются — ты влезаешь! Просил не тратить семейные деньги на посторонних людей — ты тратишь! Просил тебя беречь своего сына и не подвергать его стрессам — ты не слушаешь! Вот и получила…

— Откуда ты все знаешь?

— Илья звонил и жаловался на тебя! — Тамара Леонидовна недовольно посмотрела на дочь — когда она перестанет за нее волноваться?! — Давай, рассказывай, что у тебя там произошло — будем вместе думать, как выпутаться из свалившихся на тебя проблем!

Повздыхав, Ирина рассказала матери все, что знала… с кем еще поделиться, если не с самым близким и родным человеком.

Та сидела на стуле, вцепившись в плюшевую игрушку и изредка качая головой.

— Почему ты не выслушала Илью?

— Потому… потому, что последнее время я его терпеть не могу! Он меня бесит своим снобизмом, жесткостью и уверенность, что он все контролирует и все ему должны подчиняться! Щас! Я не собираюсь жить по его указке и делать так, как он хочет!

— Понятно, подростковый бунт! По-моему, ты выросла из этого возраста, хотя в пятнадцать ты плавно перескочила этот период! А чем конкретно он тебя обидел?

Ирина немного помолчала, вспоминая их разговор.

— Он плюнул мне в душу, сказав, что я тощая, зажатая, никому не интересная баба… и смел подумать, что я хочу затащить его в кровать и сделать своим любовником! Представляешь?! И после этого он хочет со мной «серьезно поговорить»!

— Да-а-а… Илья никогда не умел шутить…

— Ничего себе шутки! Ну, я ему и врезала…

— Ты ударила своего… — Тамара Леонидовна замерла на несколько секунд и вдруг довольно расхохоталась. — А ты знаешь, мне всегда хотелось дать ему по физиономии! Чтобы он растерял свою уверенность, что он в праве всех судить и мерить своим аршином. Молодец дочь! Хвалю за смелость! Пусть знает, что ты унаследовала характер своего отца и умеешь за себя постоять, а то Илья вечно ворчит, что ты мягкотелая, беспечная и пошла в меня.

— Раньше ты свекра Ильей не называла.

— Называла… иногда. Но в этой ситуации тебе без его помощи не обойтись!

— Я не стану у него ничего просить!

— Просить и не надо! — поднимаясь с кресла, Тамара Леонидовна вновь улыбнулась. — Ты требуй и обвиняй, как всегда, делает он!

Ирина удивленно вскинула брови.