Не верь глазам своим (СИ)

— Твои эти чертовы губы. Ты их кусаешь, когда волнуешься. И всегда облизываешь… Ты ведь обо мне в этот момент думаешь, ведь так? — и впился в розовый влажный рот ничего не понимающего подростка. Не сдержав стона, он провел языком по небу, коснулся чужого языка. Потом отстранился, будто ошпарившись: — Ненавижу тебя.

Риччи остался стоять у стены, пытаясь собрать мысли в кучу и унять дрожь в коленях.

Никто из них не подал виду, что в раздевалке после игры произошло что-то необычное. Но если самый младший участник команды с трепетом вспоминал свой первый поцелуй, то его соучастник разрывался от злости и нереализованных желаний.

Конечно, долго тишина не продлилась. Риччи стали третировать и насмехаться. Над возрастом, над очевидной влюбленностью, над ориентацией, над каждым шагом. Но к удивлению паренька инициатором этой травли был не объект его юношеской любви, а его лучший друг. И чем дольше длилось это безобразие, тем менее довольным выглядел тот, о ком мечтал Риччи. А после очередной победы, вырванной зубами того самого мелкого, но сильного игрока, который не сломался под давлением толпы, он пришел к нему сам.

— Почему ты не празднуешь победу со всеми? Она ведь сегодня твоя… — Риччи вздрогнул, но смело не отвел глаз. Пусть он не ожидал увидеть свою любовь на крыльце своего же дома, но и тушеваться, давая повод для насмешек, он тоже не стал.

— Мне нет места среди вас. А ты сегодня один? Без группы поддержки? Или думаешь, она не оценит того, как ты целуешься с малолеткой? Или они где-то поблизости? Наготове с камерой?

— Я бы так не поступил, — парень покачал головой и отступил на шаг. — Ты прав, мне не стоило приходить. По крайней мере, пока я не осмелюсь признаться хотя бы самому себе, что ты мне очень нравишься…

У Риччи от этой фразы сердце чуть не выскочило из груди.

— Зайдешь на стакан лимонада? — и уверенный шаг вглубь дома. — Тебе какой? Мандариновый я вчера допил, есть гренадин и виноград. И остатки манго… Я планировал готовить только в конце недели, так что выбор небольшой…

— Ты прикалываешься? Небольшой? И… Ты сам их готовишь? Купить не проще? А где твои родители?

Они разговаривали допоздна. А когда настало время идти домой, взрослый, серьезный волейболист мило замялся в дверях, как ребенок, который стесняется попросить конфетку, за что получил нежный поцелуй в губы. Такой нежный и тягуче-сливочный от выпитого кофе-гляссе, что решил остаться. До самого рассвета, когда получил гневную смс от лучшего друга, когда реальность будто окатила его ледяной водой.

— Не бойся. Никто не узнает, что ты был здесь. Можем считать, что этого никогда не было. — По-взрослому серьезно сказал Риччи, но в конце добавил: — Вот только имей в виду, что всю жизнь жить в шкафу не получится, и каким бы ты ни был трусом, однажды тебе придется встретиться с правдой о себе лицом к лицу. И им тоже.

На завтра же он получил от любимого по лицу. За то, что смело сказал, что в их компании похоже не только Риччи имеет виды на звездную задницу. Что по всем признакам, тот самый лучший друг хочет залезть к нему в штаны с не меньшим энтузиазмом, чем устраивает харасмент самому Риччи.

Ударил. А потом долго просил прощения. Взглядами, случайными прикосновениями, неожиданными подарками. Глупый, совсем не понимал, что Риччи не злится, что ему уже не больно. И что не нужно бояться, что после этой драки что-то изменится. Риччи не собирался говорить даже вернувшемуся из поездки брату об этой глупости. Зачем, если это ничего не изменит? Только загрузит и так всегда темного и печального Клема, у которого и самого что-то ужасное на душе.

В ту ночь Клеман не пришел домой. И захмелев от неожиданной свободы, Риччи осмелился написать смс. Потом еще одно, потом звонок, который превратился в визит.

Задыхаясь от откровенных ласк и ощущения собственной вседозволенности, парень шептал на ухо Риччи:

— С ума меня сводишь, уже свел. Такой сладкий, такой чуткий… Представить боюсь, что ты будешь с кем-то другим, с кем-то смелее, умнее меня… Ты же мой, мой, целиком, без остатка… Скажи?

— Твой, только твой… Только надо ли тебе это? — с горечью отвечал Риччи, прерывая поцелуи на горячий шепот и снова возвращаясь к любимой коже.

— Не могу не думать о тебе. Не могу не мечтать об этом. О нас. Черт, малыш, я безумен. Прости меня. Я безумен, потому что не могу сказать тебе «нет». Себе не могу сказать «нет». Риччи, мне так хорошо с тобой. Было очень больно? — Он трепетно касался кончиками пальцев еще не заживших до конца синяков.

— Намного больнее было внутри. Не надо меня жалеть. И не надо заставлять меня утешать тебя. Ты трус, и это те последствия, которые тебе предстоит переживать из-за этого. Но я люблю тебя, и это был мой выбор, я сам выбрал тебя. Сам выбрал, как отвечать на провокацию. Сам выбрал, говорить ли тебе об очевидном для меня интересе к тебе твоего этого э…

— Прости-прости. Ты прав. Я трус…

— Это не мешает тебе быть харизматичным, забавным, романтичным… Это не мешает мне тебя любить…