Не верь глазам своим (СИ)

Деньги сделали свое дело: раненого Глеба из больнички следственного изолятора на вертолете доставили в военный госпиталь Бурденко, а не оставили умирать в тюремной больничке, сделали операцию, которая шла больше восьми часов и прошла успешно, правда, гарантий на выздоровление врачи не давали и лишь неопределенно пожимали плечами, в реанимационную палату (что категорически запрещено) пропустили жену и уж совсем в нарушении всех правил и «законов медицины» разрешили надеть на шею больного нательную иконку — против родовой, нательной иконки ни один из врачей не возразил, понимая, что жизнь больного находится в руках куда более высших сил, чем они (хотя многие себя считали Богами — почти!).

Ирина сидела в реанимационной палате, держала мужа за руку и молилась о его жизни…

«— Господь милосердный, сохрани ему жизнь! Не ради себя прошу — ради детей! Как они без его поддержки расти будут?! Родится сын и отца своего не увидит ни разу… Нельзя такое допустить! Нет, неправда, и ради себя молю — жить без него не смогу… ради всей нашей семьи молю — сохрани Глебу жизнь! — без него наша семья никогда не станет счастливой… Глеб добрый, заботливый, милосердный… больным детишкам операции оплачивает — скольким детишкам он еще может жизни спасти… Господи, спаси и сохрани ему жизнь!»

На груди Глеба покоилась небольшая золотая иконка, украшенная драгоценными камнями с ликом Иисуса…

Врачи постоянно наблюдали за прооперированным пациентом, стараясь не обращать внимания на скромно сидящий на стульчике «оплаченный и уже доставленный аппарат МРТ», и тихо радовались, и удивлялись, что ухудшений не наблюдается, осложнений не предвидится и состояние больного улучшается с каждым часом…

Через сутки после операции больного перевели из реанимации в палату и подключили к датчикам, а еще через сутки вывели из медикаментозной комы, и он пришел в себя.

Первое что увидел Глеб, очнувшись от долгого «сна», было бледное, осунувшееся лицо жены с застывшими, страдальческими глазами. Она ничего не сказала, поцеловала его в губы и пересев со стула на стоящую рядом кровать, рухнула на подушку и тут же заснула.

— Привет, сын! — услышал Глеб голос отца, с сожалением отрываясь от лица жены. — Она двое суток глаз не сомкнула — пусть отдохнет…

— Как я здесь… оказался? — прохрипел больной и закашлял.

— Чи-чи-чи! Осторожно! Кашлять тебе нельзя! — Илья Семенович придержал сына за плечи. — Две дырки заточкой — очень коварные! И лучше тебе пока поберечься! В тюремной больничке с этим не разобрались бы, и ты истек бы кровью… Но у тебя же есть опытный папочка! Который когда-то получил точно такой же коварный удар заточкой — поэтому я поднял на уши всех, и — вуаля! — ты в военном госпитале!

— А с рукой что? — скосив глаза, просипел Глеб.

— Даже в голову не бери — срастется! — отмахнулся от «проблемки» его отец. — И нога тоже.

— И нога?!

— И голову немного разбил, когда падал… об асфальт, вернее, об асфальтовую крошку — она значительно мягче, так что радуйся, что в башке дырки нет!

— И на долго я здесь?

— Месяц точно, а там посмотрим… Если будешь себя хорошо вести, может домой заберем! Только никаких резких движений, подъемов и волнений!

— Понял. А с делом… что?

— Узнали, что с тебя хотят обвинения снять — вот и… заказали тебя… — нехотя пояснял Илья Семенович, опасаясь «выливать» сразу всю информацию, — дружок твой заказал — Стасик Липатов, чтобы срок лишний не тянуть: организатор больше всех получает, поэтому все стрелки на тебя переводили.

— Стас? Мы же… с ним дружили!.. — не поверил Глеб. — Я его к себе… в дом приглашал.

— А как он с Веркой твоей связался, перестал! Вот он и обиделся и посчитаться с тобой захотел — на деньги кинуть. Или за что другое обиделся? За другую бабу, например.

— Верка… не моя! — Глеб посмотрел на отца и не ответил.

Илья Семенович недовольно крякнул — дать бы тебе по роже!

— Знакомая твоя — ты ее на руках носил, на фирму взял, к себе приблизил — по-дружески, как тебе казалось, и огреб по полной…

— Ну, носил!.. Я в одиннадцатый, она в первый… Я нес, она в звонок звенела!.. Плакала малявка, а я в шутку… сказал, что она самая красивая… и когда вырастет… женюсь на ней.

— Ты пошутил, а она запомнила — с бабами шутить нельзя — они наших шуток не понимают! Запомни это сын! Я вот ту недавно пошутил с Иришкой… и тоже огреб по полной!

— Неужели… врезала?..

— Было дело… — Илья Семенович сел на стул, взял руку сына в свои руки, сжал. — Ты Глебка никому не верь — ни она, ни я — мы тебя никогда не предадим!

— Знаю!.. Как ребенок? Раз она со мной сидела… нервничала.

— Проснется, на обследование отвезу! Так что ты тут один, без нас держись… Пол ребенка узнаем! Надеюсь, внук!

— Александр… Глебович… Левицкий!

— Родится — такой праздник закачу! А сейчас для нее праздник, что с тобой быть разрешили… Вон, койку для нее купил, так что будете вместе срок больничный отбывать — вряд ли она от тебя уедет надолго.

— Ты ее домой забери… пусть под присмотром будет, — попросил Глеб, не желая утруждать беременную жену, — мне так спокойнее.