Не верь, не бойся, не проси или «Машина смерти»

Тогда я сделал все, на что силы оставались: приподнялся и сел. Однако этого было мало, катастрофически мало. Рука моя опиралась на груду кирпичных осколков, и, слепо пошарив рядом с собой, я выбрал один из них. Он показался мне страшно тяжелым, почти неподъемным. Но я все-таки постарался приладить его поудобней в ладони.

Последний шанс.

Свет фонаря уже добрался до середины склона и замер, отыскивая дорогу поудобней. Сволочь. Скотина. Сволочь! Мне кажется, я заорал что-то хриплое, дикое. И последним отчаянным усилием обреченного на смерть что есть мочи метнул кирпичину прямо в горящий гибельным для меня огнем зрак...

Вероятно, это оказалось непосильным перенапряжением. Перед глазами все поплыло, даже ненавистный фонарь вдруг завертелся каруселью и полетел куда-то в сторону кувырком, после чего я не то что потерял сознание, а просто, удовлетворенный собственным достижением, смежил устало веки, чтобы чуть-чуть передохнуть.

Но тут же вздрогнул в испуге и раскрыл их снова, обнаружив, однако, что за краткие мгновения моего отдыха кое-что изменилось. Прежде всего заметно посветлело небо. Слегка похолодало. Я отсидел ногу. А главное, нигде не было видно Петрика с его чертовым фонарем.

С трудом поднявшись, я кое-как отряхнул с себя комья земли и кирпичную пыль, после чего, слегка пошатываясь, отправился на экскурсию по дну котлована, но уже через несколько шагов остановился, пораженный неожиданным зрелищем. Передо мной лежал Петрик. Не вызывало сомнений, что он мертв. Видимо, сорвавшись со склона, он спиной налетел на стальные арматурные прутья, и они проткнули его насквозь.

Картинка была не из приятных, при виде нее тошнота подступила к горлу. Но я пересилил себя и опустился на колени рядом с трупом. Смерть не смогла еще больше обезобразить его лицо — видать, дальше было некуда. Но на лбу я приметил свежую ссадину. Господи, уж не след ли это моего кирпича? Еще секунда, и я бы не выдержал, рванул отсюда. Но спохватился и взял себя в руки: мне нужно было закончить дело, ради которого меня сюда принесло.

Петрик лежал навзничь. Превозмогая дрожь, я обшарил его карманы и во внешнем клапане куртки нашел то, что искал: бумажник с документами. Ибо мне для моих дальнейших планов нужен был не просто некий Петрик, а, как значилось в водительском удостоверении, Леонид Васильевич Петрянов. Мог мне пригодиться и оказавшийся там же техпаспорт «волги» вместе с доверенностью на управление, выданной Петрянову ее владелицей Фураевой Дианой Константиновной. Но самая многообещающая находка ждала меня в одном из внутренних отделений этого довольно плотно набитого кожаного портмоне. Заглянув туда, я увидел толстенную пачку характерных листков из отрывного блокнота пластмассовой красавицы Барби, розовеющих в свете наступающего утра. Судя по их количеству, Петрик хранил едва ли не все указания своей хозяйки. Но ни сил, ни желания изучать этот архив прямо сейчас у меня не было. Я сунул бумажник себе в карман и начал кое-как выбираться из ямы, стараясь не оглядываться назад.

Раньше провалы в памяти случались у меня разве что в связи с крепким подпитием. Да и то в далекие студенческие времена, когда здоровье еще позволяло не считать рюмки в веселой компании. Теперь же выяснилось, что мое здоровье позволяет совершать даже не все дачные прогулки. Я абсолютно не помню, как выбрался с фураевского участка, как нашел свою машину и доехал до города. Выпало. Потерялось где-то по дороге между Покровкой и родимым домом. Первое из новейших воспоминаний относится к тому времени, когда я сижу в своей «копеечке», припаркованной по уже ставшей рефлексом привычке в одном из окрестных дворов. Наверное, я не просто сидел, а кемарил, причем довольно крепко, потому что далеко не сразу проснулся от сильного стука в ветровое стекло, сопровождаемого громким голосом, который спрашивал с тревогой:

— Эй, ты там коньки не отбросил?

Я с неимоверным трудом разлепил ресницы и увидел перед собой девочку-сексапилочку Тину. Причем узнал я ее не сразу, потому что как раз сейчас в ней ничего сексапильного не наблюдалось: застиранные джинсики, потертая хэбэшная курточка, ни следа косметики, усталое лицо с кругами под глазами.

— Эй, — повторила она, — ты живой? Или мертвый?

Я живой, хотелось ответить мне, живой, хотя маленько, конечно, мертвый. Но язык плохо слушался, и все, что мне удалось сделать, это ухватиться за ручку и открыть дверь машины. При этом не исключено, что я бы выпал, если бы Тина в последний момент не подхватила меня.

— Ну и рожа, — констатировала она, изучив мое лицо с близкого расстояния. — Ты ею что, гвозди заколачивал?

Через некоторое время нам все же удалось совместными усилиями взгромоздить меня наверх, к ней в квартиру. Почему именно туда, не знаю: инициатива была не в моих руках. В прихожей она прислонила меня к стенке, критически осмотрела теперь уже с головы до ног и высказала предположение:

— Упал в бетономешалку?

Я кивнул. Это было довольно близко к истине. Тогда она скомандовала:

— Двигай в ванную.