Не верь, не бойся, не проси или «Машина смерти»

Перед банкометом лежал открытый туз червей, а у Стрихнина на руках оказался червовый трельяж — король, дама, валет и какая-то ненужная посторонняя фоска вроде восьмерки пик или треф. Даже вместе с картой крупье это не составляло вообще никакой комбинации, зато таило в себе большие перспективы: после смены любая десятка образовывала в результате стрит, что уже само по себе очень неплохо, любая черва приносила колер, иначе масть, третье по старшинству сочетание, а десятка червей и вовсе создавала наисильнейшую из всех возможных комбинаций в игре без джокера — червовую флешь-рояль. Честно сказать, я бы все равно сильно задумался, но Стрихнин даже не помедлил, прежде чем уравнять десять миллионов.

Мне показалось, что у господина напротив произошло резкое обострение базедки — так он вылупил глаза. Но ему в конце концов удалось справиться с приступом и подвинуть к банку гору жетонов. У бледнолицего Аполлона проступили наконец на щеках два ярко-красных пятнышка, свидетельствующие о том, что и мраморные люди подвластны простым человеческим чувствам. В отличие от Стрихнина он с полминуты подумал — но тоже уравнял.

Начался обмен карт. Господин с базедкой объявил «серви» — остался со своими, что свидетельствовало о наличии у него готовой комбинации. Аполлон сменил одну, Барин — две. Стрихнин долго думал, хмурился, снова показывал карты мне, как будто у него был выбор, я с серьезным видом кивал, тыкал пальцем. В общем, оба выламывались как могли, но в конечном счете вроде бы пришли к единому мнению: попросили тоже одну. И начался второй круг.

Пучеглазый осторожно поставил два миллиона — явно с разведывательными целями. Ломоносый ответил тем же: то ли у него ни черта не было, то ли, наоборот, заманивал. Барин небрежно поднял прикуп, глянул на него вполглаза, собрал щепоткой фишек на пять миллионов, после чего так же небрежно кинул их в банк. Настал наш черед.

Купленная карта лежала на других рубашкой кверху, Стрихнин, взяв их все в левую ладонь, с почти отчетливым скрипом миллиметр за миллиметром принялся большим пальцем правой руки оттирать в сторону сначала короля... потом даму... валета... И наконец показался краешек того, что он искал.

Десятка.

Десятка червей.

Вместе с тузом банкомета — флешь-рояль.

У Стрихнина на лице появилось задумчиво-романтическое выражение.

— Я был рожден для жизни мирной, для деревенской тишины, — продекламировал он и сразу вслед за этим решительным жестом отправил в банк семь миллионов.

В какой-то момент мне показалось, что у господина визави глаза могут от перенапряжения лопнуть. Но он справился, удержал их в орбитах и даже уравнял нашу ставку. А.П.Бельведерский проявил стойкость и спасовал: понял, видно, что не туда попал, предпочел отделаться малой кровью. Барин скривил губы и кинул десять миллионов. Я поднял взгляд на Стрихнина и обалдел.

При виде повалившихся со всех сторон денег задумчивость и романтизм пропали, как сон. Как утренний туман. У него натурально тряслись губы. Горели глаза. Вообще все лицо ходило ходуном, демонстрируя полное отсутствие выдержки. Он судорожно добавил необходимые, чтобы уравнять Барина, три миллиона, потом вроде понес туда же еще два сверху, с полдороги вернул их назад, кинул дрожащей рукой один, потом все-таки добавил сразу три... Короче, демонстрировал кошмарную смесь жадности с неуверенностью.

Базедочный, показалось мне, сейчас зарыдает. Но он только зло швырнул карты и встал из-за стола. Мы с Барином остались один на один. Тот ухмыльнулся, выстроил из фишек аккуратную башенку еще на десять миллионов и коротенькими щелчками продвинул ее по сукну в банк.

Стрихнин утомленно прикрыл глаза. Тяжко вздохнул. Открыл глаза. В который раз раздвинул свои карты. Показал мне — я пожал плечами, мол, поступай как знаешь. Снова сдвинул их. Положил на стол. Вздохнул еще тяжелее. И тоже двинул десять миллионов — теперь уже Барину, чтобы подняться до нашего уровня, надо было поставить три.

Больше всего я опасался, что мы переиграем и противник нас разгадает. Но этого пока не случилось. Вместо того чтобы уравнять или двинуться дальше, Барин тоже отложил карты, потер задумчиво совершенно сухие руки и предложил:

— Может, поднимем потолочек?

Стрихнин выпучил глаза не хуже нашего недавнего визави и упер их в меня. Включившись в игру, я с категоричным видом отрицательно замотал башкой. Но он, будто махнув на меня рукой, больше даже, будто бы махнув рукой вообще на все, ответил, как в воду кинулся:

— Пошло!

— До пятидесяти? — уточнил Барин.

— Срослось! — кивнул Стрихнин.

Поскольку нужного количества жетонов не было под рукой даже у крупье, Барин нацарапал на листке из блокнота «50 млн.» и кинул его в банк. Словно потеряв совершенно голову, Стрихнин сделал то же. Высоко воздев брови, наш соперник повторил операцию. Стрихнин последовал его примеру. Уже раздраженно Барин швырнул новую бумажку. Стрихнин ответил.