Не верь, не бойся, не проси… Записки надзирателя (сборник)

– Денежки… Вот именно, что денежки! Через мои руки, гражданин начальник, такие бабки прошли! А эти, с которыми взяли… так, на сигареты, баловство разное…

Самохин вспомнил одну деталь, вычитанную из обвинительного заключения ставропольскому взяточнику. При обыске в кладовой дома оперативники ОБХСС нашли доверху заваленный золотыми изделиями… таз! Обыкновенный таз, в котором хозяйки дома замачивают белье или варят варенье, был наполнен кольцами, серьгами, цепочками… «А куда мне еще это барахло складывать? – пояснил подследственный милиционерам. – Я ж на себя это все не надену! Сплошная безвкусица…»

– Если б не андроповщина, – вздохнул Фекла, – хрен бы меня достали. Ну ничего. Вот посмотрите, гражданин майор, мы еще взлетим… Такие люди, как я, государству скоро понадобятся…

– Ишь, летучий какой… Голландец! – изумился Самохин безмятежной уверенности зэка. – Кому ж ты через десять лет после освобождения нужен?

– Ой, не скажите… Жена приезжала на свиданку, рассказывала… Кое-какие связи остались, я ж никого из своих на следствии не вложил! Так вот, многие в Москве нынче. Перестройка! Говорят, большая амнистия грядет. А потом такие перемены в политике, во всем государстве последуют, что вам и не снилось. Так-то вот… Сигарет подкиньте пачечку, а то до ларька еще неделя, а курево кончилось… – попросил Фекла и старательно запрятал кумовской презент где-то в глубинах своих широченных застиранных штанов.

Заключенный ушел, а Самохин еще какое-то время смотрел ему вслед, видя в окно, как, торопливо переваливаясь с боку на бок, удаляется жалкая и нелепая здесь, в зоне, фигура некогда уважаемого и вальяжного партбосса… Неужто и впрямь взлетит?

Скрипнула дверь, и в кабинет заглянул дневальный при школе – франтоватый даже в зэковской робе любимец здешних престарелых учительниц, их бывший коллега, осужденный за растление малолетних, заключенный Захаров.

– Извините, гражданин майор… – вежливо покашляв, спросил он. – Еще принимать будете? А то там полный коридор педерасни набежало…

– Гони их в шею, – буркнул Самохин. – А мне пришли сюда завхоза третьего отряда. Быстро!

– Одну минуточку, – пообещал шнырь и торопливо скользнул за дверь…

Самохин с привычной обреченностью подумал о том, что сейчас заставит-таки завхоза написать докладную на своего начальника отряда, который, по сути, совершил уголовное преступление, взяв деньги у осужденного. Ему, как взяточнику, светит немалый срок, но… случается подобное сплошь и рядом, сотрудников, пойманных на таких делах, увольняют со службы и даже судят, однако неумолимая житейская практика подсказывала Самохину, что на место уволенных приходят другие, ничем не лучше. Так стоит ли суетиться особо, разоблачая замордованных нервотрепкой и нищенской зарплатой отрядников, когда майор точно знал, какие деньги и за что берут почти поголовно там, наверху…

Размышления Самохина прервал подозрительно быстро обернувшийся дневальный.

– Вас, гражданин начальник, на вахту требуют! – выпалил он, запыхавшись.

– Это тебя, козел, требуют, а меня просят… – вконец разозлился, будто предчувствуя неприятность, Самохин.

Шнырь, сконфузившись и подобострастно хихикая, ретировался, а Самохин, заперев ящики стола на легкий мебельный замочек все равно из вредного любопытства зэки откроют, посмотрят, пощупают пачки чая и сигарет, но ничего из «кумовских» припасов не возьмут, – зашагал на вахту.

Смеркалось. Окрестности колонии затянуло холодной осенней дымкой, а по периметру забора, щедро опутанного блестящей в тумане «егозой» и колючей проволокой, зажглись фонари, бросавшие яркие монетки света на свежевскопанную контрольно-следовую полосу запретной зоны. По усыпанной шлаком от местной котельной и оттого по-зимнему скрипящей дорожке торопливо шныряли припоздавшие с ужина в столовой зэки. Ловко прихватив за рукав одного из них, Самохин равнодушно, больше для порядка, чем из служебного рвения, обыскал обреченно застывшего с поднятыми руками заключенного. Проверил карманы, сдернул с коротко остриженной головы кепку, ощупал подкладку. Не найдя ничего, добродушно шлепнул осужденного по плечу:

– Кончай болтаться по территории, марш в отряд! Еще раз увижу – будешь ночевать в ШИЗО!

Нахлобучив кепку, зэк помчался дальше, а Самохин, вдыхая туманный осенний воздух, постоял, следя за тем, как заключенный торопливо нырнул в калитку локального сектора своего отряда. Зябко поведя плечами, майор запахнул форменный плащ и, пожалев, что не надел шинели – похолодало уже ощутимо, того и гляди, ляжет снег, – зашагал к освещенному огнями кирпичному, отродясь не штукатуренному зданию вахты. Подавив на сигнальную кнопку и услышав ответное жужжание и щелчок электрозамка, потянул на себя тяжелую, обшитую листовым металлом дверь, шагнул внутрь. В узком коридорчике едва не столкнулся с торопившимся на выход дежурным по колонии майором Алексеевым.