Не верь, не бойся, отпусти!

— Ну, так спи с секретаршей — у нее карьера уж всяко менее успешна, чем твоя. Зачем над собой издеваться? Или у тебя извечный мужской комплекс таким образом реализуется — хоть в постели, но ты главнее? Прямо бесовреберный идиотизм какой-то…

— Что? — захохотал Мельников. — Бесовреберный? Это как?

— Это когда бес в ребро, Кирочка. Захотелось тебе острых ощущений в немолодые уже годы.

— Ну, с этой точки зрения ты — несомненное острое ощущение, даже без вариантов. Но вот с идиотизмом перегнула.

— Обиделся?

— На другую обиделся бы. А ты всегда такая была. За то и люблю столько лет.

Ну, вот зачем он опять начинает эту тему? Какая любовь, что он говорит? Любовь…

— Ты не знаешь, как это, — сказала я, отвернувшись-таки в окно.

— А ты?

— И я не знаю, к сожалению. Почему мы остановились?

— Приехали.

Я никогда не понимала Тверскую, уж не знаю почему, но она всегда казалась мне неуютной и какой-то бестолковой. Я слишком давно живу в Замоскворечье, и вот там мне все родное, другие же районы города не вызывают никаких положительных эмоций. Светик называл это «урбанистическим снобизмом».

— Ты чего оглядываешься? — спросил Мельников, запирая машину. — Слежку ищешь?

— Что за глупости? Кому надо следить за мной?

— Что — совсем нет конкурентов? Никому дорогу не перебегала? — Этот вопрос был задан в шутливой манере и с легкой улыбкой, но мне не понравился — я, разумеется, оглядывалась невольно как раз по причине мерещившейся в последнее время слежки.

— Прекрати. — Поморщившись, я пошла к подъезду, испытывая желание как можно скорее оказаться за стеной, в помещении — там, где меня никто не увидит.

Едва за нами захлопнулась входная дверь квартиры, как Кирилл словно сбросил маску, сильно мешавшую ему дышать. Он швырнул на пол кейс, рывком снял плащ и потянул меня к себе. В его глазах я увидела что-то странное, чужое и на секунду испугалась, но потом поняла — это элемент игры, он просто так заводит себя, ему нравится быть сильнее, главнее, и расслабилась.

Избавив от всей одежды здесь же, в коридоре, Кирилл легко подхватил меня на руки и понес в спальню. Холод покрывала неприятно обжег кожу, я вздрогнула и съежилась, но Мельников, начавший раздеваться, тут же повернулся:

— Ляг, как лежала.

Пришлось снова вытянуться, хотя все тело покрылось противными мурашками, и закрыть глаза. Я не стеснялась себя — для своих лет выглядела спортивно и подтянуто, спасибо хорошей генетике и нечастым походам в тренажерный зал. Я знала, что Кирилл, раздеваясь, смотрит на меня, изучает каждый сантиметр, каждый изгиб — он всегда так делал, еще с юности. Не знаю, почему ему так нравился вид моего распростертого тела — как символ победы, что ли? Наконец он лег рядом и неожиданно нежно поцеловал меня в губы, я даже вздрогнула и открыла глаза:

— Ты что?

— Молчи, — пробормотал он, наваливаясь сверху и беря лицо в ладони, — молчи, я не хочу слышать твой голос. — И я вспомнила, что он уже произносил эту фразу однажды — там, в гостинице.

Сегодня все было как-то иначе, не так, как я привыкла, и Мельников выглядел виноватым каким-то, осторожным и на удивление нежным, что было ему совершенно несвойственно. «Только бы не задал опять этого идиотского вопроса про «было ли хорошо», иначе я просто взвою», — подумала я, уплывая куда-то под напором захватившего меня чувства. И он не спросил, как будто услышал. Да и к чему бы ему спрашивать? Я сильно сомневаюсь, что хоть какая-то из его женщин могла ответить на этот вопрос отрицательно.

— Ты останешься? — вдруг спросил Кирилл, ложась рядом со мной и набрасывая на нас покрывало.

— Ты этого хочешь?

— Да.

— Значит, я останусь.

— А муж? — не удержался он от едкого напоминания о моем не совсем свободном положении.

— Тебе что за заботы? Если ты хочешь, чтобы я осталась, то при чем тут мой муж?

— Не боишься неприятностей?

— Нет.

Я на самом деле не боялась того, что Светик завтра начнет устраивать мне сцены, — во-первых, он сам затеял ссору и ушел, бросив меня одну на набережной, а во-вторых, я была уверена, что ночевать дома он тоже не станет, уедет к сыну. Так что винить некого.

Кирилл не стал больше ничего спрашивать, поднялся и вышел из комнаты. Я лежала в темноте и улыбалась — почему-то вдруг все страхи и подозрения рассеялись, и мне было просто хорошо от присутствия в этой квартире, от шагов Кирилла где-то в ее глубине, даже от звука разбившегося стекла и раздавшегося вслед за этим негромкого чертыхания.

— Тебе помочь? — громко спросила я, не открывая глаз.

— Нет, не нужно. Бокал уронил, сейчас уберу и вернусь.

Он пришел минут через пять, неся в руках два наполненных красным вином бокала и тарелку с виноградом и сыром, водрузил все это на кровать рядом со мной и уселся, набросив покрывало на ноги.

— Давай выпьем, Варька.

Я взяла бокал, принюхалась — вино источало тонкий терпкий аромат, от которого немного закружилась голова.

— За что же мы выпьем, Кира?

— Оставайся со мной, — вдруг сказал Мельников, глядя мне в глаза. — Оставайся насовсем, ведь ты же сама этого хочешь.