Не верь, не бойся, отпусти!

В словах водителя был резон — ночевка на пустой трассе казалась мероприятием не особенно приятным, и Володе придется менять колесо, иначе нам не выбраться. Но что я буду делать, если мои опасения оправдаются и есть еще машина? Что, если… Голова разрывалась, мысли путались и перескакивали с одного на другое.

— Варвара Валерьевна, — донесся до меня голос водителя, — вы в порядке?

— Нет, Володя, я не в порядке, но сейчас это никак невозможно изменить.

— Так мне-то что делать? Менять колесо? Или тут заночуем?

В этот момент я почувствовала себя человеком, призванным решать чужую судьбу — что, если водитель выйдет из машины, а в него выстрелят, например? Кто будет виноват в этом? И что я могу сделать, чтобы предотвратить это? Ничего — разве что заставить его ночевать тут, со мной, прямо на дороге. Хотя и это мало что изменит, если кому-то будет нужно. Замогильным голосом я выдавила:

— Меняйте, — и зажмурилась.

Володя вышел из машины, я услышала, как сперва хлопнула дверь, потом открылся багажник. Водитель вынул запаску и принялся снимать пробитое колесо, и ничего больше не происходило, а мне все равно было очень страшно. Я так и просидела все это время с зажмуренными глазами, пока Володя не вернулся в машину.

— Видите, как быстро? А то сидели б тут… Сейчас домой приедете, душ горячий примете, чайку… а то и сто граммов можно — ну, чтобы расслабиться.

Совет о ста граммах был очень кстати — единственное, о чем я сейчас мечтала, это постель и рюмка коньяка, а то и две, чтобы прекратилась эта омерзительная дрожь во всем теле, чтобы перестали стучать зубы. И меньше всего хотелось, чтобы Аннушка дождалась меня — сил на разговоры не осталось.

К счастью, Вяземская уже спала, в холле первого этажа горел свет, а над лестницей, ведущей на второй этаж, были включены все бра в виде старых уличных фонарей. Таким образом, видимо, Аннушка отвлекала себя от мыслей о пустом чужом доме — с помощью включенного света. Я поднялась в свою спальню, сбросила все вещи на пол и вошла в ванную, встала там под душ, включив воду на всю катушку. Упругие струи хлестали по телу, и дрожь понемногу отпустила, зато неожиданно для себя я разрыдалась. Мне давно уже не было так страшно, и ощущение собственной беспомощности перед невидимым противником настолько неприятно поразило, что я не выдержала. Сидела в поддоне душевой кабины, не обращая внимания на хлещущие по лицу водяные струи, и рыдала в голос. Никакая я не сильная, не бесстрашная — я обычная женщина, которая не способна в одиночку справиться с навалившимися проблемами. Почему я вынуждена делать это? Зачем подставляю свою голову за чужое наследство? Кто мне эта Потемкина? Почему я так яростно оберегаю ее спокойствие и жизнь? Что мне-то с этого? Деньги? Слава? Нет — похоже, что все закончится дырой в голове, и голова эта будет принадлежать мне. Какая прелесть… Мне стало нестерпимо жаль себя — абсолютно беззащитную, не имеющую даже мужского плеча, на которое можно опереться. Как выживать в мире без поддержки? У меня, по сути, никого нет — ни родителей, ни приличного мужчины. Светик не в счет — какая на него надежда? Ему бы самому кто плечо подставил, и это плечо чаще всего оказывается моим, а мне в ответ ничего не достается. Я вынуждена только вытирать сопли, успокаивать, решать какие-то его вопросы — этакая обслуга звезды, няня, мама, телохранитель и «решала» в одном флаконе. Но мне-то тоже необходимы иной раз опора и защита, вот как сегодня… И никто… И вот тут я вспомнила о Мельникове. Да, я не особо ему доверяю, но абстрактно пожаловаться, не вдаваясь в подробности, могу — он хотя бы поговорит со мной и отвлечет от страхов.

Я выбралась из душевой кабины, завернулась в махровый халат и, юркнув под одеяло, набрала номер Кирилла. Он ответил не сразу и таким сонным голосом, что я, мгновенно вспомнив, который час, устыдилась собственного поступка:

— Прости, я разбудила тебя…

— Ничего… — пробормотал он, и мне показалось, что я вижу, как он трет пальцами переносицу и жмурит глаза, пытаясь прогнать сон. — Что-то случилось? Ты звонишь среди ночи, да еще и извиняешься.

— Кира, мне очень страшно.

— Хочешь, я сейчас приеду? — мгновенно отозвался он, и я чуть было не ляпнула «да, хочу», но вовремя прикусила язык, вспомнив, что не говорила ему о своем новом месте жительства и не планирую делать этого теперь.

— Ну, что ты… не нужно, ты просто поговори со мной, ладно?

— Конечно, поговорю. Хочешь, я тебе сказку расскажу?

«Вот так всегда — детей успокаивают конфетками, а взрослых — сказочками», — подумала я, но согласилась:

— Хочу.

Кирилл понес какую-то ерунду в стиле «жила-была одна принцесса», но даже это оказалось хорошо — звук его голоса успокаивал, убаюкивал, мне даже начало казаться, что мы говорим не по телефону, а Мельников лежит рядом со мной, я чувствую его руки, тепло его тела, дыхание возле своего уха. Я сама не заметила, как уснула…

Глава 11 Мимолетная красота