Не верь зеркалам

– Павел, вы не видите всей серьезности ситуации, – сказала Варвара и нырнула с головой. То есть рассказала о том, что случилось сорок лет назад. Не испугалась сделать выводы.

Игнатьев выслушал на удивление внимательно. Даже шарфики оставил в покое.

– Подведем итог, – сказал он, когда Варвара выдохлась. – Вы предполагаете, что явился мститель, который желает отомстить за смерть этой Алябиной. Он не знает, кто донес на нее, подозревает всех. Всех, кто остался от курса. Начинает убивать их по одному. Верша суд неправый, но быстрый. О чем, как вы уверены, свидетельствует фотография в ванной рядом с трупом Крайковой. При этом главный кандидат – гражданка США Медсен, которая на самом деле – та самая Ольга Мрачевская, ближайшая подруга Алябиной, которая предала Родину и осталась на Западе. А теперь она хочет мстить за смерть подруги. Но это не точно… Я ничего не напутал?

В сухом пересказе история показалась немного натянутой. С чем Варвара была вынуждена согласиться.

– Поэтому я хочу посмотреть старое дело, – сказала она, разглядывая стоптанные туфли. – Там должна быть зацепка, которая все объясняет.

– Зацепка бывает на свитере, – ответил Игнатьев. – Это все, чем можете удивить?

Она готова была удивить тем, что узнала от Тульева. Тон, каким это было сказано, отбивал всякое желание углубляться в подробности, не самые очевидные. Он ничего не хочет. Он устал. Он хочет вечер пятницы. Он привык отдыхать в это время. Значит, в этот раз отдых придется отложить.

– Я не могу дозвониться до Лягочевой.

Вот теперь Игнатьев насторожился.

– У нее может быть выключен телефон.

– Не может. Мы договорились, что я приеду глянуть выпускной альбом их курса. Полина Сергеевна должна быть дома, готовить внучку к туру.

– К туру в Турцию?

Варвара простила незнание элементарных вещей.

– Тур – вступительный экзамен на актерский курс, – пояснила она. – Я звонила три раза в течение часа. Телефон выключен.

– Поднимаем по тревоге ОМОН?

– Съездите со мной к ней на дом, – мирно попросила Варвара. – Я боюсь одна.

Игнатьев колебался. Но когда Варвара назвала адрес, он сразу согласился.

Машина была припаркована на улице Восстания. Варвара села на место рядом с водителем и накинула ремень. Набрала еще раз номер. Голос бота сообщил, что вызываемый абонент недоступен или находится вне зоны действия сети.

Несмотрят на вечер пятницы, город был пуст. Доехали молча, но быстро.

У бетонного крыльца дома стояла Лягочева. Только помолодевшая лет на сорок. Девушка прижимала смартфон к уху. Заметив приближение Варвары, которая шла прямиком к ней, спрятала телефон в карман коротких шортиков.

– Ой, я вас знаю, – сказала она, приглядываясь. – Вы же из института, да?

– Вы внучка Полины Сергеевны, Лада? – в ответ спросила Варвара.

– Да, верно… А вы с бабушкой знакомы?

В вопросе мелькнула дерзость юности: надо же, ровесница моей бабушки, а так хорошо выглядит. Варвара простила юность.

– Не можете дозвониться до нее?

– Не понимаю, что такое… Не берет трубку. Ни мобильный, ни городской…

– Давайте поднимемся, – сказал Игнатьев и деловито пошел первым.

Ломать домофон не пришлось. Вышла соседка, окинула взглядом и разрешила пройти. Тесный лифт поднял на седьмой этаж и распахнул створки.

В дверь квартиры дубасил кулак мужчины в домашних трусах и тапочках.

– Полина Сергеевна! Вы нас заливаете! Открывайте! – орал сосед не совсем трезвым голосом. Что для вечера пятницы простительно. И не только пятницы.

Озеро на лестничной площадке стекало по ступенькам.

– Еще остались сомнения? – спросила Варвара, прикрывая собой испуганную Ладу.

Игнатьев вынул смартфон и вызвал МЧС. И всех, кто может понадобиться. Не испугался зря побеспокоить коллег. Такой умница.

– Девочку уведите отсюда, – сказал он тихо Варваре и занялся нервным мужчиной, который не желал уходить, пока не получит компенсацию за ремонт потолка.

41

В минивэне Следственного комитета было жарко, как в консервной банке на костре. Дверь, распахнутая настежь, не спасала. Варвара сидела напротив Лады за откидным столиком, который используется для протоколов. Сотрудники следственной группы работали наверху. Девушка не плакала, закрывала нос бумажным платком. Она подняла сухие, повзрослевшие глаза.

– Бабушка… Бабушка, – тяжкое слово ей не давалось. – Она… умерла? Совсем?

Лучше было промолчать. Игнатьев не пустил Варвару в квартиру, она только предполагала, что там произошло. Пусть внучка остается в неведении. Так легче.

– Ее нельзя спасти в реанимации?

Варвара налила в пластиковый стаканчик воды, протянула. Лада мотнула головой.

– Я понимаю… Я не маленькая… Бабушки больше нет… Моей любимой бабушки… Каждый день бабушка учила меня актерскому мастерству. Ее больше нет. Как мне жить без нее?

В глазах предательски защипало. Нахлынуло то, перед чем Варвара была бессильна: смутные воспоминания о маме, светлые и размытые, как туман. И тоска о бабушке, которая не рассказывала ей на ночь сказки, не пекла пирожков, не обнимала крепко и ласково, как умеют только бабушки. Потому что бабушка Варвару не дождалась. Как же ее не хватало. Всю жизнь. До сих пор.