Не верь

— На трассу надо выходить, — внес более рациональное предложение майор. Они оставили ржавый «москвич» в луже посреди улицы и бегом устремились в конец поселка. Из-за поворота вынырнул какой-то автомобиль. Луч света бросало из стороны в сторону. По тарахтению и по тому, как передвигалась одинокая машина, подельники поняли, что рискуют быть сбитыми пьяным мотоциклистом. Чтобы спастись хотя бы одному, они отскочили в разные стороны. И оказались правы. Как ни старался водитель объехать Ибрагимова, ему это не удалось и он зацепил его рулем. При этом и сам вылетел из седла. Рама отделался ушибленным плечом. Мотоцикл лежал на боку, заднее колесо еще крутилось, а на помощь с противоположной стороны дороги спешил напарник.

Протрезвить водителя, ввиду недостатка времени, так и не удалось. Они всыпали ему несколько чувствительных тумаков и оттащили к ближайшему дому. Тащили волоком, а лужи, естественно, не огибали. В результате виновник дорожного происшествия промок до нитки, но, похоже, холода не испытывал.

— Пусть тут сохнет, — отряхнул руки Рама.

— Заодно и протрезвеет, — добавил Олег Павлович.

Мотоцикл «Урал», в отличие от музейного экспоната — «Москвича-403», заводить не пришлось, он все еще тарахтел. На протяжении семидесяти километров подельники дружно стучали зубами, а по прибытии на место не сразу смогли разомкнуть синие губы.

— Вам куда? — поинтересовалась кассирша, с любопытством рассматривая сизые пятна вместо лиц.

Губы у Ибрагимова с трудом раздвинулись, но слова вылетали сквозь зубы.

— До Ростова, на ближайший.

— Только на завтра.

— Но на перроне же стоит поезд.

— Уже объявили его отправление.

Паровоз издал гудок, но состав еще не тронулся.

— Успеем, выписывай билеты, — вставил Ильин.

— Назад не приму, — предупредила кассирша.

— Не тяни время, — произнес Рама такой интонацией, что у той отпало всякое желание пререкаться с неизвестными пассажирами.

— Седьмой вагон! — крикнул на ходу Олег Павлович, и они успели прыгнуть на подножку именно этого вагона. Ибрагимов грубо оттолкнул вставшего на пути проводника, а напарник сунул ему под нос билеты.

Губанов обработал рану и наложил повязку. Затем натянул на себя теплый шерстяной свитер и вернулся в купе. Естественно, что о сне не могло быть и речи, было над чем всерьез задуматься. Если торговцы оружием решили устранить ненужного свидетеля, то на этом не остановятся. И неважно, что он отошел от дел и самому нет резона заявлять о криминальной торговле правоохранительным органам, — всякое в жизни случается. И от этой случайности они страхуются заранее. Каким же наивным был полковник, полагая, что его отпустят с миром. Но ради чего он тогда рисковал, скапливая капитал, если им нельзя воспользоваться? Впрочем, об этом можно подумать и позднее, если… При этом «если» на лбу выступила холодная испарина. Аркадий Вячеславович в очередной раз позавидовал мирно спящим попутчикам. Сейчас необходимо поставить себя на место преследователей. Какие бы шаги предпринял он? Точного нового адреса никому не называл, за исключением самого города. Значит, они попытаются настигнуть жертву. Реальнее всего Ильин с напарником встретят его в Ростове. Значит, ему необходимо сойти на станцию раньше. Жалко, конечно, что жена не встретит и мечта посидеть за рулем новенького автомобиля отодвинется на неопределенное время. Но уж лучше передвинуть осуществление мечты, чем вообще потерять надежду на ее осуществление. А что, если они умудрятся каким-то образом настигнуть поезд на ближайшей станции? Вряд ли это осуществимо. Найти транспорт в такой глуши, да еще ночью — невозможно. И время работает не на них. Но все-таки? Утверждать на сто процентов — рисковать собственной жизнью. Пусть на два-три процента, пусть на один, на ноль целых и сколько-то десятых в конце концов. Речь идет о собственной жизни, а не чьей-то чужой. На всякий случай Губанов собрался, сложил чемодан и примостился у окна. На перроне он их непременно заметит первым.

Всю стоянку полковник выглядывал из-за шторки. Лишь когда паровоз издал гудок, отлегло от сердца. Но, исключая малейшую вероятность нежелательной встречи, продолжал смотреть в узкую щелку. И правильно поступил. Состав дернулся и тронулся, медленно набирая ход. Именно в это время из здания вокзала выскочили двое и устремились к поезду. Он их узнал сразу. Они возникли прямо перед окном Губанова и тот от него отпрянул, как от раскаленного металла. Но в следующее мгновение уже поднялся, опустил окно и выглянул. Он отчетливо видел, как те прыгнули на ступеньку седьмого вагона. Медлить — смерти подобно.

— Кому пришла в голову идея открыть окно? — раздался голос с верхней полки.

— Не май месяц, — поддержал того другой попутчик с нижней.

Аркадий Вячеславович не стал терять время ни на извинения, ни на грубость, а молча вышел, оставив дверь широко распахнутой. Сквозняк ворвался в купе, пронизывая пассажиров влажным, холодным воздухом.

— Ненормальный, — вылетело ему вслед.