(Не) верю в любовь (СИ)

Держу крепче ее руку, не даю ей вырваться. Только не сейчас, когда она уже приготовила скальпель, и есть возможность надрезать нарыв. Переплетаю наши пальцы и свободной рукой беру ее за подбородок, разворачивая ее лицо к себе. У нее в глазах застыли слезы. Малышка, моя бедная девочка. Резко обнимаю ее и прижимаю к себе. Так хочется взять на себя хоть часть ее боли. Глажу ее заботливо по спине и одновременно спрашиваю:

— Танюш, почему я должен тебя бросить или поиграть с тобой? Я хочу серьезных отношений. Меня тоже предавали, но я не опускаю руки. Больше не опускаю. Ты вдохновила во мне желание дать себе еще один шанс. Я хочу дать себе возможность быть счастливым. Мне нужна одна единственная и у тебя есть все предпосылки стать ею.

Ее голова лежит у меня на плече, я не вижу ее глаз, но ощущаю, что воротник рубашки становится мокрым. До сих пор плачет. Молчит какое-то время, а потом решается поделиться сокровенным:

— Рома, у меня не может быть детей.

Гром среди ясного неба. Причем очень громкий, набатом прошел по ушам, оглушая. Хочется достать пульт, остановить этот момент и взять паузу на обдумывание. Пусть мне это послышалось! Ну, пожалуйста! Господи, умоляю! Пусть это будет мой страшный сон. Но Таня возвращает меня в реальность. Она выпрямляется, вытирает слезы и, не глядя на меня, произносит:

— Рома, я все понимаю, можешь не оправдываться. Не надо никаких объяснений. Ты взрослый мужчина. Тебе нужны серьезные отношения, в будущем — семья, дети. Я не могу тебе этого дать, поэтому я пойму, если ты просто сейчас встанешь и уйдешь. Я тебя не буду ни в чем винить или осуждать. Ты хороший парень и заслуживаешь свое право на счастье. Я тебя не держу.

Я встал, достал сигарету, включил вытяжку и закурил. Мне нужно взять паузу. Успокоиться, ведь я на взводе, нервничаю. С ней постоянно катаюсь на эмоциональных качелях. И то — супер и классно, а то — стрёмно и боязно. В голове столько всяких мыслей закружили в хороводе. Но перевожу взгляд на нее. Она сникла, скукожилась, сжалась. Была бы кнопка — провалиться незаметно под пол, чтобы исчезнуть, то она бы обязательно ей сейчас воспользовалась. Не выдерживаю, выдыхаю нервно дым и спрашиваю:

— Таня, ты сейчас меня в третий раз прогоняешь, я правильно понимаю?

И это сейчас меня беспокоит больше всего. Ведь я не хочу уходить! Даже несмотря на эту страшную для меня новость. Я понимаю, что если я сейчас уйду, то это будет конец. Конец всему. И главное — это будет погибель моей неокрепшей надежды на счастье. Я разочаруюсь окончательно и бесповоротно в отношениях и уж тогда точно не будет ни семьи, ни детей.

Таня резко поднимает на меня испуганные глаза, начинает торопливо перебирать свои пальцы рук и неуверенно бормотать:

— Я… не… прогоняю… Просто так будет… наверно… лучше… для тебя…

Делаю глубокую затяжку, смотрю в упор, с характерным звуком выдыхаю и строгим голосом уточняю:

— Лучше для меня или тебя?

Она опускает глаза и чуть слышно отвечает:

— Для тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив, — вижу, как ее слеза падает ей на руку.

Нет, так дело не пойдет! Выкуриваю спешно сигарету, подхожу к ней и сажусь на корточки. Заглядываю в глаза и беру ее за руки.

— Таня, а давай я буду сам решать, что для меня лучше. Я двенадцать лет один без семьи и детей живу. Не отрицаю, что я бы хотел детей, я их очень люблю. Но это не ставит крест на наших отношениях. И если выбирать какой я хочу видеть свою жизнь в дальнейшем, то я однозначно выберу наши с тобой отношения, нежели одинокие вечера в пустой квартире. Давай попробуем! Мне кажется, у нас есть шанс на счастье и любовь. Почему-то есть ощущение, что мы его просто заслужили, выстрадали. — Она не сводит с меня глаз и медленно кивает в согласии. — Ты меня сегодня познакомила со своей лысоватой падчерицей, считай, у нас уже пополнение. — Она слегка улыбнулась. — Только сразу договариваемся, при любом раскладе, алименты я на нее платить не буду!

Таня засмеялась, и ее смех как самое лучшее лекарство в мире. От всех бед и несчастий. Я выпрямился и потянул ее на себя. Крепко обнял и сильнее к себе прижал. Мы справимся, ведь теперь нас двое.