Не вернуться назад...

Кленов терпеливо ждал, когда в ершистом капитане утихнет первая волна негодования и они спокойно могут начать беседу. Он уже знал о капитане медслужбы многое. Например, то, что в последнем бою за деревню Дубки Прихожан, попросту говоря, струсил и был захвачен в плен. По косвенным свидетельствам лиц, знакомых с Прихожаном, родилось предположение о предательстве… Вот почему Кленову важно было установить истину, выяснить для себя многие вопросы.

Пошумев вначале, Прихожан понял, что запираться бесполезно, и рассказал все. Его в числе других военнопленных немецкие автоматчики привели в деревню, отобрали оружие, документы, личные вещи. Командный состав под усиленным конвоем погрузили в машину и доставили в какой-то населенный пункт. Там рассовали поодиночке в камеры сырого подвала и вызывали на допросы всю ночь и весь день.

— Били? — спросил Кленов.

— Да как сказать… — замялся Прихожан. — Они и не бьют, а все чувство такое, что к затылку приставлен пистолет.

— Ну, и вы…

Прихожан опустил голову. Припомнил, что сначала с ним «занимался» обер-лейтенант Вестгоф — из бывших дворян, эмигрировавших из России. Затем «дело» Прихожана — документы и заполненный им собственноручно вопросник — перешли к капитану Фурману. Фурман, едва ввели к нему пленного, категорически заявил:

— У вас есть только один шанс спасти свою жизнь — это стать нашим агентом и работать на Германию. Других шансов нет.

Немного подумал и добавил:

— Ваши ответы в вопроснике вполне соответствуют имеющимся у нас данным. Это и дает нам основания надеяться на вас…

— Чем вам предстояло тут заниматься? — хмуро спросил Кленов у Прихожана.

— Запоминать номера воинских частей, их численность, дислокацию, по возможности копировать документы…

— Связь? — вновь задал вопрос Кленов.

— Что? — не понял Прихожан.

— Способ связи?

— А… Ко мне должен был прийти человек.

— Когда состоится первая встреча?

— Две я уже пропустил. — Пояснил: — Был в отъезде по служебным делам. На вторую не пошел сам.

— Почему к нам не обратились?

— Гм… Почему? Боялся, потому и не пришел.

— Следующая встреча?

— Во вторник. На почтамте…

3. Выбор

Когда Фурман появился на пороге дома Анны Карловны, Галина поняла: этот человек с жестким, решительным взглядом церемониться не будет.

Хозяйка оставила их одних, и Фурман тотчас обернулся к Галине, резко сказал:

— За шпионаж мы можем отправить вас в солдатский лагерь для военнопленных. Но тогда вы слишком легко отделаетесь, фрейлейн…

— Я не понимаю, герр капитан, о чем вы говорите… — искренне изумилась девушка.

Фурман поморщился.

— Не считайте нас идиотами!.. Я могу отпустить вас, если вы объясните, как попали к разведчикам ваши личные вещи? Ведь вы утверждали, что никогда прежде этих троих не видели… Впрочем, не нужно объяснять, — жестом остановил он Галину. — Вещи, а также рация принадлежали вам. Увы, собаку обмануть невозможно. Могу пояснить подробней. Утром вы покинули лес и отправились на связь со стариком, наш человек видел, как вы вышли из лесу. Дальше. Гомель в наших руках, и вовсе не трудно выяснить, учились вы там в институте или нет. Наконец, нам не составляет труда установить, действительно ли вы из Орла. Заодно и поможем вам найти дорогих родителей, к которым вы так спешили, — едко усмехнулся он.

Внезапно Фурман сменил тон.

— Ваше положение гораздо серьезнее, чем вы полагаете. Но у вас еще есть один выход, фрейлейн. Взвесьте все хорошенько, не торопитесь, время для размышлений у вас еще есть. Пока что будете помогать Анне Карловне вести домашнее хозяйство. Но учтите: когда наше терпение истощится, будет поздно… Ауфвидерзейн!

Прибывший в Дайнову Смелый разузнал: девушку перевели в город. Человек, сообщивший об этом разведчику, сказал: обращались с ней хорошо, во всяком случае, не били.

«Значит, решили завербовать», — предположил Смелый.

Избегая гестаповских патрулей, Смелый исходил город вдоль и поперек, но дело продвигалось туго: словесного портрета было явно недостаточно, чтобы отыскать девушку в такой массе народа. Да и неизвестно еще, пускали ее в город или же держат тайно в каком-нибудь особняке?

Дело пошло лучше, когда с оказией Смелому передали фото радистки. На обороте по распоряжению Кленова на всякий случай сделали надпись: «Кого люблю, тому дарю. Леше на долгую память. Тося». Теперь разведчик хоть знал, кого надо искать, и первым делом устремился, как подсказала интуиция, на рынок.

Толкучка жила по особым законам оккупации: мало что продавалось и покупалось, почти не слышно было громких слов и споров, зато полицаев, агентов гестапо и прочего сброда шныряло там в изобилии, и Смелый, появляясь на толкучке, рисковал многим.

Радистку он увидел лишь на третий день. Не поднимая глаз, она брела между рядами, неся плетеную корзинку следом за полной пожилой женщиной. Женщина покупала продукты, складывала их в корзину и отправлялась дальше. Приобретя все необходимое, женщины покинули рынок. Их путь лежал мимо станции, к окраине города. Разведчик следовал за ними на некотором удалении до тех пор, пока они не скрылись за калиткой в высоком деревянном заборе.