(Не) верные (СИ)

Боже, я говорю, а меня трусит. Руки буквально дрожат как у алкашки. Поверить не могу, что со мной это все происходит взаправду.

—Какой позор!— начинает завывать мать, а затем следом звучит обидное: —Сережа тебя так любит. А ты променяла его на какого-то ублюдка, который в уши тебе влил в сироп? Ты с ума сошла, Вика. Одумайся. Одумайся. Секс может быть головокружительным, но тебе с человеком жить, а Сережа для тебя сделает все. Он готов и жизнь свою отдать, если потребуется. Немедленно приезжай, Вик. Я придумаю что-то, мы выкрутимся, никто не узнает.

Из меня вырывается нервный смех, настолько сильный, что я пополам скручиваюсь от него, а еще и от боли. Моя собственная мать готова продать меня за бесценок и прикрыть мое блядство, лишь бы только Сережка ничего не узнал. Если я уже ей сказала, что спецназ все решит, то почему она продолжает гнуть свою линию?

—Вика, прекрати! Немедленно прекрати. Мы не можем себе позволять ломаться в такой момент.

А в другой сможем?

Меня все так же прокручивает по спирали, когда я задаю свой главный вопрос.

—Дело ведь совсем не в Игоре, да? Так в чем еще дело, мама?

Но она мне не отвечает, лишь бросает колкое:

—Я жду тебя дома. Немедленно! — и первая сбрасывает вызов, отчего в моей душе окончательно лопается что-то, что до этого держало меня на плаву.

И теперь я точно не справлюсь сама. Не выгребу, а скорее захлебнусь. Пальцы сжимают тонкую ткань рубашки, я утыкаюсь носом в нее и вою, пока голос не садится. И только тогда позволяю себе «изменить поворот».

Быстро отписываю подругам, что я в порядке, но говорить не могу и выключаю телефон. С меня хватит. Хватит этого дерьма, в котором я была бы обречена плескаться всю жизнь, если бы не мой спецназ.

ГЛАВА 22

АРХАНГЕЛЬСКИЙ

Меня трусит, возможно, впервые в жизни так сильно, что я сам это замечаю, сжимая руль. Перед глазами стелется красная пелена, мешающая адекватно оценить ситуацию. А что ее оценивать? Тут все ясно как божий день. Абсолютно точно.

Теперь я не смогу поступить благородно. Теперь не получится…не повторяться, а друга я и так потерял, бояться уж нечего. Не о чем сожалеть, потому что я даже этому рад. Не будет отребья в друзьях.

Я никогда не думал, что со мной случится во второй раз ситуация, относительно которой я по молодости зарекся. Никогда снова. Как же здорово жизнь может с разбегу по морде зарядить и отрезвить, чтобы человек больше не думал от том, что он на самом деле хоть что-то решает.

Потому что ничего мы не решаем. Наверное, Вселенная сидит и наблюдает с особым остервенением, а как только слышит «никогда снова», посылает именно это, чтобы поржать еще разок над человеческой глупостью.

Усмехаюсь своим мыслям и на мгновение позволяю вернуться в пережитое ночью и утром. Я на нее подсел. Совершенно точно.

Просто влип полностью. И даже допустить мысль о том, чтобы отпустить, вынуждает испытывать ни с чем не сравнимый страх, а в этой жизни я ничего не боюсь. В силу своей работы, по большей части.

Страх может убить, и его не должно быть рядом, когда в любой момент нужны максимальная выдержка, сноровка и смекалка.

Я думал все сделать иначе, думал по-нормальному…до момента, пока Вика не рассказала мне недостающие факты, удачно уложившиеся теперь в моей голове. Факты, от которых захотелось сразу же помчаться к бывшему лучшему другу и сделать его инвалидом без зазрения совести, без сожаления, но с одним желанием, руки от которого горят от нетерпения.

Я никогда не считал мордобой решением проблемы. Никогда. Очень редко на самом деле использовал кулаки, только когда ситуация прямо-таки вынуждала. То есть, я сторонник переговоров, но сейчас я еду к бывшему другу, чтобы начистить ему рыло, потому что он принуждает мою женщину выйти за него замуж.

И хуже того. Он ее шантажирует.

Я скажу ему о том, что Вика моя, в лицо.

—Вика пропала. Я знаю, что ты ночью забрал ее под клубом. Ситуации всей не понимаю, это со слов патрульных, ведь камеры не работают. Ты почему не позвонил, Леха? Я чуть с ума не сошел, ты понимаешь, бл*ть, вообще? Что с ней? Как она?

Прервав словесный понос человека, которому подавал руку столько лет, я заставил себя быть спокойным хотя бы сейчас. Чтобы не напугать Вику. Она и так в скором времени будет напугана, потому что накрутит себя до невозможности, что бы я ни сказал ей.