Не влюбляйтесь в негодяев

— Иди, Саш. Пожалуйста. Уходи. Я сказала всё, что ты хотела услышать. Я не приму Андрея обратно, даже если он будет ползать передо мной на коленях. Он твой. Только уходи.

У сестры задрожали губы. Кажется, она хотела ещё что-то сказать, но я не могла больше слушать.

Распахнула дверь и вытолкнула Сашку на лестничную клетку. Дождалась, пока её шаги полностью стихнут, села на пол и позорно разревелась.

Последний раз я так ревела шесть лет назад, когда поняла, что больше никогда не увижу родителей.

Мам, пап… Как же мне вас не хватает.

* * *

Плакала я недолго. Растерев слёзы по щекам, встала с пола и направилась в ванную. Скинула с себя всю одежду, залезла под душ и врубила ледяную воду.

Не знаю, сколько я так стояла. Когда зубы начали отстукивать барабанную дробь, я выключила кран — и почти сразу услышала, что в дверь кто-то истошно звонит.

Сашка? Если это она, не открою.

Я накинула на мокрое голое тело халат, вышла из ванной и, подойдя к входной двери, заглянула в глазок.

Юрьевский?!

— И чего вам тут надо?! — завопила я, распахивая дверь. Зубы сразу застучали ещё сильнее — в подъезде не май месяц…

Генеральный оглядел меня с ног до головы, нахмурился и спросил:

— Вы в прорубь, что ли, ныряли?

— Почти, — процедила я, пытаясь закрыть дверь, но он не дал. Вошёл в мою квартиру, как хозяин положения, осмотрелся. — Чего вам тут надо-то?!

Дверь я всё же закрыла — холодно.

Да ещё и с намоченных ледяной водой волос нещадно текло. Халат со спины уже весь промок…

— Чаю хочу, — заявил Юрьевский нагло, и я сощурилась.

— Ах, чаю?! Ну пойдёмте, будет вам… чай.

Я метнулась на кухню, генеральный пошёл за мной. Добравшись до стола, я схватила Сашкину чашку, развернулась и швырнула её — вместе с чаем — прямо Юрьевскому в голову.

Он пригнулся, и фарфоровое изделие смачно впечаталось в стену. Разбилось и разлетелось на сотни осколков, а чай… чай вылился ещё в процессе полёта. И на меня, и на пол, и на босса.

— Добавки?! — завопила я, схватила вторую кружку — со своим недопитым чаем — и опять зашвырнула в генерального.

Но вновь не попала… у него оказалась хорошая реакция.

А у меня кончились кружки.

Юрьевский, мрачно покосившись на залитый чаем и засыпанный фарфоровыми осколками пол, сделал шаг вперёд и попытался схватить меня за плечи, но я отпрыгнула в сторону — и зашипела, наткнувшись попой на столешницу.

— Света, — генеральный всё же смог вцепиться в мои плечи, — что вы, мать вашу, тут устроили?

— Чего хочу, то и строю! — заявила я дрожащим от сдерживаемых слёз голосом. — Не ваше, бл***, дело! Мои кружки, мой чай! Хочу пить буду, хочу — швыряться!

Юрьевский смотрел на меня каким-то очень странным взглядом, от которого почему-то было неловко и хотелось кричать ещё сильнее.

— Вы только чай пить будете, Света? — спросил он вкрадчивым голосом, — или чего покрепче?

— А вам какая разница?

— Мне? Никакой.

— Тогда какого хрена вы здесь делаете?

— Понятия не имею.

Я задумалась, и генеральный словно решил воспользоваться моим замешательством. Он вдруг дёрнул за пояс халата — и я даже охнуть не успела, как Юрьевский сбросил с меня единственную надетую вещь.

— Вы… — я только начала говорить, но задохнулась, потому что обе ладони он положил мне на грудь, сжал соски и потянул… сильно. Почти больно… Но по телу от этой наглости и резкости, от чернеющего взгляда мужчины и неласковых движений его пальцев мгновенно покатилась горячая, жадная волна возбуждения, превращая меня в пылающий, скулящий комок нервов. Я застонала, закусив губу от боли и удовольствия, а между ног моментально запульсировало и стало очень влажно.

Я выгнулась, то ли стремясь уйти от его жестких рук, то ли прижаться к нему, прошептала что-то невнятное, а он всё продолжал грубо мять мою грудь, сжимать соски… И всматривался в глаза, словно проверяя меня и ожидая, когда я оттолкну. Не дождался. Мне так нужно было его почувствовать, что болезненность только усиливала возбуждение. Юрьевский прерывисто выдохнул, схватил меня за затылок, а второй рукой проник между моих складочек и коснулся пальцем клитора… У меня задрожали ноги от желания, а он нажал на мой бугорок так резко и сильно, что в глазах потемнело. Я вскрикнула, схватилась руками за его плечи, опустив лоб на одно из них.

— Трахнуть тебя? — сказал Юрьевский спокойно, наклонившись к моему уху. — Хочешь?

— Да, — выдохнула я, и он вдруг перестал мучить меня внизу — поднял руку и вновь схватился за грудь обеими ладонями. Да так сильно, что я сразу поняла — точно синяки будут…

— Ты уже поняла, как я обращаюсь со своими женщинами, Света. Я буду груб. Ты действительно хочешь?

Я чуть усмехнулась и посмотрела в его потемневшие глаза.

— Да мне сейчас насрать на это. Я не желаю чувствовать. Вообще. Больше никогда. Просто… трахни меня.

— Хорошо, — ответил Юрьевский, отпустил мою грудь, подхватил под бёдра — и понёс в комнату.