Не влюбляйтесь в негодяев

— Не надо, — он чуть отвернулся, и я только мазнула губами по щеке. — Я тебя не заслуживаю. Иди, Свет. Я верю, что с «Эдельвейсом» всё будет хорошо, пока он в твоих руках. И не плачь больше, не надо.

Макс ссадил меня со своих коленей обратно на стул, поправил бюстгальтер, одёрнул свитер. Я, всё ещё плохо соображающая, смотрела на него и молчала.

— Иди, — повторил он, кивнув на дверь.

И я ушла. Просто потому что не знала, что сказать и как пробиться сквозь те стены, которые Юрьевский выстроил вокруг себя.

Ну и ладно. Как там говорила Скарлетт о`Хара?

Я подумаю об этом завтра…

* * *

Плохая из меня Скарлетт о`Хара получилась. Не думать не вышло. Я весь день была рассеянной и растерянной, никак не могла сосредоточиться, путала всё на свете. Варя с подозрением на меня косилась и даже пошутила:

— Что с тобой такое Юрьевский делал, из-за чего ты такая пришибленная? Неужели ругал за букет?

— Нет, — ответила я немного нервно. — Так, по «Эдельвейсу» прошёлся.

— Везёт тебе на америкосов, Свет, — вздохнула Варя. — Вот выйдешь замуж, махнёшь в Америку…

— Без меня меня женили, — пробормотала я себе под нос, и тут зазвонил мобильный телефон. У меня их вообще два — кондовый филлипс, который держит зарядку недели по две-три, и гламурный смартфончик. Беленький. Смартфончик — телефон «для своих», а филлипс — рабочий.

Фил звонил на филлипс. Такой вот каламбур…

— Алло.

— Привет, Света, — его голос звучал как всегда радостно. Эх… даже жаль знакомить такого хорошего человека с птичкой обломинго… — Тебе понравились цветы?

— Очень понравились, — ответила я честно. — Но понимаешь… Это лишнее.

— Почему? Света, ты мне правда нравится, — наверное, Фил начал коверкать слова от волнения. — И ошень. Я просто хочу поухоживать за тобой. Разве плохо?

— Хорошо. Но…

— Я тебе не нравлюсь?

— Ты прекрасный человек. Но я три дня назад подала заявление на развод. Я не готова.

Захотелось нервно хихикнуть. Конечно, как с хорошими мальчиками встречаться — так ты не готова. А как с плохими мальчиками трахаться — так очень даже.

Хотя… почему сразу с мальчиками? С одним конкретным мальчиком…

— А-а-а… — протянул Фил. — Я понял. Позже, да?

Я хотела сказать, что даже позже ничего не получится, но не смогла.

Да и, в конце концов, это неважно. Такой парень, как Фил, долго без девушки не останется. Пройдёт месяц — и он обо мне забудет.

— Позже. Но проект я тебе сделаю. И даже со скидкой.

— Спасибо, Света, — американец погрустнел. — А я хотел пригласить тебя в ресторан…

— Прости, — сказала я мягко. — И благодарю за букет. Самый красивый букет в моей жизни, честно.

Фил чуть повеселел, и мы распрощались.

А когда я положила трубку и подняла голову, то наткнулась на укоризненный взгляд Вари.

— Дура ты, Светка, — заключила коллега. — Сказочная идиотка.

— Я его не люблю, Варь.

— И что? Вот Андрея ты любила. И чем всё закончилось? Может, и не надо это — по любви-то?

Я пожала плечами.

— Может, и не надо. Но толку рассуждать? Я иначе просто не могу. Никогда не могла.

— Вот я и говорю — сказочная идиотка… Тебе уж больше четверти века, а ты принца ждёшь.

Я фыркнула.

— Угу, и на белом коне. И в короне. И со скипетром.

— С бооооольшим таким скипетром, — хихикнула Варя. — Сантиметров двадцать пять длиной.

— Пошлячка, — фыркнула я и задумалась. — А такое вообще бывает?

— Ну бывает, наверное. Загуглим?

— Сдурела? У айтишников глаза на лоб полезут, если мы начнём искать в инете размеры членов.

— Да ладно, они ребята с юмором. Поржут и забудут.

Я покачала головой… и вдруг вспомнила Юрьевского.

Не знаю, как насчёт белого коня, а скипетр у него точно мощный…

Эх, Светка… Кажется, пошлость — заразная болезнь, передающаяся половым путём.

И Макс тебе её щедро так отлил. Вместе со своим спермотоксикозом…

* * *

Он всегда гораздо больше любил собак, нежели людей.

Абсолютно искренние, преданные существа. Как их вообще можно обижать? Выбрасывать на улицу, отрезать хвосты и уши — а Макс на такое за всю свою жизнь насмотрелся — и даже убивать. За что, зачем? Ему это было недоступно.

Жулька смотрела на Юрьевского влюблённым взглядом и бешено виляла хвостиком. А ведь он ничего не сделал. Просто домой пришёл.

— Соскучилась, да? Понимаю, весь день в запертой квартире сидеть скучно. Пошли погуляем.

Хвост заходил ещё быстрее.

Макс надел на Жульку ошейник, прицепил поводок и вышел из квартиры.

От резкого ледяного ветра заслезились глаза, и он поморщился. Скоро декабрь, зима, Новый год… Отвратительный праздник.

В кармане зазвонил телефон. Юрьевский достал его, посмотрел на экран.

Брат.

— Да, Гриш.

— Привет, — брат всегда говорил с Максом нарочито бодрым голосом, — ты про пятницу помнишь? Придёшь к нам?

— Приду.

— Хорошо! К четырём сможешь?

— Постараюсь.

Юрьевский положил трубку и с некоторой брезгливостью покосился на телефон.

Они с Гришей больше никогда не обсуждали то, что случилось десять лет назад. Брат звал Макса на все праздники, и он почти всегда приезжал. Не ради Гриши и его жены — ради Ксюши, своей племянницы. Дети — это святое.